Форум » Слэш » Нечто иное. Помолвка по-рокуэльски. » Ответить
Нечто иное. Помолвка по-рокуэльски.
Нелл: АВТОР: Нелл. БЕТЫ: Орсо, Мумрик. НАПРАВЛЕННОСТЬ: слеш уже малость более явный РЕЙТИНГ: сложно сказать... Поцелуи и объятия - вроде бы G. ПЕЙРИНГ: все тот же. Фабиан Эрбо/Рамон Вальдано. ЖАНР: псевдоисторическое фентази. РАЗМЕР: Нечто иное - макси. Помолвка по-рокуэльски - миди. СТАТУС: Нечто иное - в процессе. Помолвка по-рокуэльски - закончен. САММАРИ: Нечто иное - это цикл повестей. Стержень сюжета - любовь двух главных героев. Помолвка по-рокуэльски - продолжение Выгодной покупки. Действие разворачивается в основном в далеком северном княжестве, куда Рамона вытолкал его премьер - за женой. Ясно, что никакой жены Рамон не привез... Страдания ребенка - в комплекте. Если вы не любите фентези в исторических декорациях (примерный аналог мира - Испания и Франция, начало 17 века, мушкетерское время) с минимумом магии - то лучше не читать.
Ответов - 17
Нелл: Остенлибе, Майбург. Март 1622 г. Рамона разбудил пронзительный детский крик, и эмпат, вздрогнув, резко поднялся на лок-те. Из соседней спальни выскочил Фабиан в длинной развевающейся сорочке, белой те-нью пронесся по комнате герцога, быстро вскарабкался на его кровать, цепляясь за одея-ло, и забился под бок томоэ, мелко дрожа. - Опять? Мальчик кивнул и всхлипнул, сглатывая слезы, в лунном свете мокрые щеки блестели, как стеклянные. «Боги, когда же это кончится?» – вздохнул томоэ, укутал парнишку одеялом и крепко об-нял; полукровка собрался в тугой клубок, стараясь спрятаться в руках герцога весь цели-ком. Костистое горячее личико приткнулось к шее Рамона. Боль, ужас, стыд, дрожь, маленькие руки, судорожно вцепившиеся в рубаху опекуна… Мальчику было страшно до полусмерти, и герцог ничего не мог с этим поделать, только прижать к себе и убаюкивать, но проклятые сны все равно повторялись – через три, четы-ре дня. Память не желала оставить парнишку в покое, вот и сейчас он трет ладошкой пле-чо, словно хочет стереть то, чего там уже нет. Клеймо… Томоэ взъерошил спутанные русые волосы и негромко запел, почесывая полукровку за ухом. Пение успокаивало Фабиана, отгоняло страшный сон, а эмпат понемногу гасил пе-режитый парнишкой кошмар. Боги, как же он ему верит, если даже после всего, что с ним было, кидается к нему! Как мучительно раз за разом чувствовать этот почти безмолвный крик о помощи и знать, что помочь ты все равно не в силах… Постепенно дрожь утихла, всхлипы стали реже, сменились вздохами и шмыганьем носом. Рамон, не переставая напевать, взял со столика у кровати платок, Фабиан утер глаза и вы-сморкался. Тихонько вздохнув, опустил голову на плечо томоэ; страх и боль отступали, теряясь в сонной дымке; ночной кошмар отпускал медленно и неохотно. Паренек рассла-бился, он знал, что Равизо не посмеет вернуться, пока рядом Рамон, его запах, низкий хрипловатый голос и большие теплые руки... Мальчик заснул, примяв эмпата поудобнее. Герцог смолк, устало глядя в нависающие над ним пыльные складки балдахина. За окном завывала вьюга, в ставни, наполовину забран-ные слюдяными пластинами, злобно барабанили комья снега, осыпающиеся с подоконни-ка этажом выше. Было чертовски холодно; высунувшаяся из-под одеяла ладонь Фабиана напоминала ледышку. Томоэ забрал ее в свою руку и стал целовать, грея собственным ды-ханием тонкие пальцы. Хоть какая-то с него, эмпата, польза. «До чего же мерзкое местечко», - подумал Рамон. Он еще никогда не чувствовал себя та-ким до отвращения бессильным. На крепостной стене, словно издеваясь, завопила бань-ши. «Пошла прочь, тварь!» - зарычал герцог, радуясь, что хоть на ком-то может сорвать тихую злобу на себя самого. Баньши, вякнув напоследок, исчезла. Рамон закрыл глаза, отвернул-ся от окна, нащупал в темноте голову мальчишки и прижался губами к его макушке; ребе-нок мирно посапывал, вытянувшись в изгибе рамоновой руки и обхватив широкую грудь герцога. «Сила, будь она проклята… И это все, на что она способна? – влажная рубашка липла к плечу. – Пугало для монстров…»
Нелл: Рокуэлла, Ромолла. Ноябрь 1621 г. Рамон качал мальчишку на колене; Фабиан играл аметистовыми подвесками, на которые застегивался камзол герцога. В рабочем кабинете Вальдано стояла нехорошая, как после взрыва, тишина. Пару минут назад томоэ двумя пальцами вытянул из груды бумаг цепоч-ку с медальоном-портретом и брезгливо вопросил: - Что это? Дон Мигель Оливарес, не дрогнув, ответил: - Княжна Остенлибская. Феоне закашлялась и нырнула в кипу бумаг. Седовласый толстяк раздраженно пригладил бородку клинышком. Рамон с нарочитым изумлением воззрился на лик княжны. - И к чему бы это? - Рискну предположить, что к женитьбе, - холодно сказал первый министр. Кашель чаро-дейки перешел в удушье. Фабиан выпустил почти оторванную подвеску и удивленно ус-тавился на портрет. К женитьбе?! Мальчик прикусил губу – ему и в голову не приходило, что Рамон может в один прекрасный день жениться. - Не вижу ничего смешного, донна Феоне. Князь Хейнрих предлагает весьма любопытный торговый договор, а так как у Остенлибе и Рокуэллы нет ни общих границ, ни политиче-ских интересов, то ее высочество не будет оказывать влияния... Рамон захохотал; Фабиан вздрогнул и уронил подвеску. Дон Мигель оскорблено замол-чал. - Представляю, как изумится почтенный князь, когда узнает, что ему таки удастся выпих-нуть дочь замуж! А он-то уже потерял всякую надежду избавиться от залежавшегося то-вара. Интересно, что к чему прилагается – княжна к договору или наоборот, - фыркнул томоэ. Мальчик недоуменно переводил взгляд с герцога на Феоне, с Феоне на Оливареса и все никак не мог взять в толк - почему же эта женитьба так не нравится Рамону? - Княжне Эрике Софии Фредерике шестнадцать лет, - возвысил голос первый министр. - И я не вижу здесь никакого повода к веселью и тем более такому откровенному паяснича-нью! - Ну, ну, не горячитесь, дон Мигель, - отозвалась Феоне. - Томоэ, хвала богам, двадцать пять, а не семьдесят пять. Зачем спешить? - Позволю себе напомнить, - чопорно ответил рокуэлец, - что его сиятельство появился на свет, когда его отцу было уже сорок восемь лет, и это едва не стоило нам восстания во главе с каким-то самозванцем. - И поэтому вы торопитесь отдать меня под венец, как старую деву, пока на меня еще хоть кто-то позарился? - насмешливо уточнил Рамон. Фабиан, успокоившись, полез за обро-ненной подвеской. Раз герцог смеется, то, значит, эта женитьба - не такая уж противная штука. - Тогда напомню вам, дон Мигель, что по законам Рокуэллы я могу взять в жены хоть нищенку с паперти. - Безусловно, если бы вы могли жениться на донне Феоне, это принесло бы немалую поль-зу Рокуэлле, но, к сожалению, донна Феоне не может даровать стране наследника, - едко отозвался первый министр, который любил Феоне так же, как крыса любит терьера. - Это комплимент или повод для ссоры? – осведомилась волшебница. - А вот мне хочется, чтобы в жилах моего сына текла чистая рокуэльская кровь, - напы-щенно возвестил Рамон. Подвеска брякнулась снова. Фабиан вперился в лицо опекуна широко распахнувшимися глазами; перед парнишкой все закачалось и поплыло. Сына? Сына?! Выходит, женитьба - это потому, что Рамону нужен другой ребенок?! Ре-бенок... вместо него! Значит, он был только игрушкой, только на время, пока… а он-то думал… Дурак! - Бьяно? – герцог встревожено сжал его плечо, но мальчишка ужом вывернулся из-под его руки, спрыгнул с колена томоэ и пулей вылетел из комнаты. - Бьяно! – эмпату будто дали хлыстом по лицу. Он вскочил, Оливарес и Феоне вцепились в него с двух сторон: - Рамон! Это ведь всего лишь бывший раб! - крикнула чародейка. - Вы же не собираетесь его усыновить? - в ужасе возопил дон Мигель. Рамон отшвырнул советчиков и бросился за ребенком. - Бьяно, малыш, где ты?! О боги, куда он мог побежать? Где его найти?! Нет, без паники, надо прислушаться, и он почувствует своего ребенка. Только бы он ничего с собой не сделал и не выскочил за во-рота! Лестница, коридор, анфилада комнат… Балкон. Он был там, стоял, стиснув руками пери-ла, напряженно выпрямив спину, звеня от ярости, боли, обиды и непонимания – за что?! Он ведь ничего плохого не сделал, почему его хотят вышвырнуть, как паршивого котенка? Он не хочет, не хочет, как же теперь без его томоэ?! Эмпата захлестнул жгучий стыд, мужчина медленно подошел, руки ребенка сжались сильнее. Рамон невольно тронул ладонью рот – Фабиан закусил губу, чтобы не дрожала. Властелин Рокуэллы опустился на колено и повернул к себе парнишку. Худое плечо чуть дрогнуло под его ладонью, полукровка уставился в пол. - Бьяно, что с тобой? Почему ты испугался? Бывший раб вскинул на него мерцающие глаза, полоснув взглядом, как бритвой. - Я... я больше не нужен вам? Герцог рывком притянул его к себе, зарылся лицом в пушистые русые волосы и почувст-вовал, как Фабиан прижался в ответ. О боги, ведь только три месяца - а он для мальчика уже центр и смысл мира. Вся любовь и доверие – только ему, нежность, ласка и предан-ность – тоже ему, частые удары сердца и прерывистое, щекочущее шею дыхание – тоже лишь для него… А он что сделал в ответ на это? Ублюдок! - Вы хотите... вам нужен другой мальчик... лучше меня? - тихое детское отчаяние меша-лось с горькой обидой; воспитанник вдруг отстранился, и тонкие пальцы потянули шну-ровку колета. - Бьяно, что ты делаешь? Мальчишка обреченно поглядел на него снизу вверх. Он был горд, пока не хлебнул оду-ряющей любовной отравы, но теперь гордость сдохла, и он уже был готов на все, лишь бы Рамон не перестал любить его. - Вам можно, монсеньор, вам все можно, - Фабиан наконец управился с непослушными шнурками, опустил глаза и вдруг, хлюпнув носом, стиснул тесьму в кулаках. - Только вы... пожалуйста... - Ты рехнулся?! - рявкнул герцог; парнишка испуганно отпрыгнул. - Прекрати сейчас же!! - томоэ хорошенько встряхнул его и принялся яростно шнуровать колет. - Еще раз услышу - нашлепаю, - весомо пообещал Рамон. - Понял? - Агаааа... - просипело полузадушенное шнуровкой дитя, оседая на пол. Проклиная себя за косорукость, Рамон выхватил кинжал, вспорол шнурки и подхватил ребенка на руки. Фа-биан прильнул к нему, и опекун, выронив кинжал, опустился на каменные плиты, присло-нившись спиной к перилам. Боги, какое блаженство! Рамон чувствовал себя, как человек, долго страдавший от мучительной боли и вдруг получивший лекарство. Он уже не мог обойтись без этих ясных, лучащихся безграничным доверием глаз, его смеха; так сладко – впитывать переливчатый звон детских эмоций и не слышать больше ничего! Эмпат ус-мехнулся. Он расплатился за этот рай – безумным страхом потерять свое сокровище. - Ну, зверек, цел? – герцог поднялся. - Ага-а, - неуверенно ответил Фабиан, окончательно запутавшись в настроениях Рамона и болтая ногами в паре футов от пола. - Мне не нужен никакой другой мальчик. И чтобы я больше не слышал таких разговоров. - Ага, - вздохнул парнишка, нежась щекой о грудь опекуна. - Томоэ, а я это... оторвал, вот тут... - Черт с ней, - отмахнулся воспитатель.
Нелл: - Я не еду. - Ась? - пораженно отозвался дон Мигель. - Я не еду, - повторил Рамон, усаживаясь в кресло вместе с Фабианом. - Идиот, - холодно ответила Феоне, Оливарес поперхнулся от такой дерзости. - Отказы-ваться от выгодных сделок только из-за истерики мальчишки... - Я сказал. - А ему, между прочим, давно пора быть в постели! Час ночи, безобразие! - Он сова, пусть сидит, все равно не уснет и будет куролесить. Фабиан благодарно заурчал. - Речь идет не только о торговле, - заговорил первый министр, доставая из-за пазухи ма-ленький, многократно запечатанный пакет. - Это перехваченная и расшифрованная пере-писка между епископом Медонским и старшим эмиссаром Суда Паладинов. Рамон сунул пакет мальчишке, и ребенок с удовольствием разодрал когтями упаковку. Дон Мигель, вздрогнув, отвел глаза. Герцог взял первый листок. «Наконец имею возможность вам ответить, поскольку только что получил письмо от сест-ры. Ее дочь, Бертиле, девица Робийяр, вышла замуж за герцога Вальдано 4 августа 1617 года. 7 января 1619 года у них родился сын Энрике-Рикардо, запись врачебного осмотра прилагаю...» Фабиан изумленно ахнул. - Откуда это у него? - резко спросил Рамон, бросив запись на стол. Он хорошо помнил ис-терику, которая случилась с акушеркой, когда та рассмотрела новорожденного повнима-тельнее. Да и самого счастливого отца чуть не вывернуло... - Отец Григорио, - негромко сказала Феоне, - личный духовник короля и рвется править Аргасом. Надо знать всех родичей своей жены, - ехидно заметила волшебница. Рамон не ответил, углубившись в чтение и поглаживая Фабиана по спине, как большую кошку. «К слову заметить, в династии Вальдано ни разу не случалось рождения детей с отклоне-ниями и уродствами, а в моем роду было только трое сумасшедших за триста лет, ибо мы, южане, не гнушаемся брать в жены здоровых простолюдинок. Однако, далее. 23 апреля 1620 года Бертиле и ее сын погибли при весьма странных обстоятельствах - якобы в Ро-моллу пробрался грабитель и убил женщину с ребенком, дескать, для того, чтобы они не подняли тревогу. Грабителя повесили, копию записи свидетельских показаний прилагаю». Копия шлепнулась поверх записи осмотра. «Однако обратим внимание, что герцог отсутствовал в ночь убийства и объявился лишь спустя сутки после смерти жены и сына. Отъехав якобы на охоту, он покинул спутников на три часа по дороге в Кассар-Бель (карту передвижения охоты прилагаю, однако она весьма приблизительна), от которого час езды до Ромоллы. И хотя никто не видел его в Ромолле, его трехчасовое отсутствие наводит на некоторые мысли. Тем более, что супру-ги сильно не сошлись характерами, и, как пишет сестра, дочь ее часто жаловалась, что муж хочет услать ее домой и развестись, де, ребенок не его. Письмо Бертиле так же при-ложено. Увы, Элеонора всячески противится публичному разбирательству в Суде Паладинов, по-скольку считает, конечно, ошибочно, что это бросит тень на доброе имя нашей семьи, од-нако ее сын Виктор полагает, что у нее есть доказательства вины герцога. Только поэтому я осмелился написать вам, ибо нет ничего отвратительней лживых обвинений в столь ужасном деянии!» Эмпат фыркнул. Как будто эмиссара волнуют эти стоны оскорбленной добродетели. - А что такое Суд Па-ла-ди-нов? - вдруг спросил мальчик, услышав необычное слово. - Это суд, который разбирает преступления против государей... или совершенные самими государями, - с усмешкой ответила Феоне. Ребенок нахмурился - он ничего не понял, но порасспросить подробнее не успел – дон Мигель сердито зашикал на полукровку. - Мелковато для обвинения, - фыркнул Рамон. - Читайте дальше, томоэ, - сказал Оливарес. «Позволю напомнить вашей светлости, что в книге Луи Массонского указано - полукров-ки бесплодны, однако в редких случаях от них рождаются дети, настоящие уроды, кото-рые живут не дольше года-двух. Кроме того, хотя герцог Вальдано ведет весьма вольный образ жизни, неизвестно ни об одном его бастарде. Так же, он упорно отказывается от же-нитьбы, хотя в течение года после смерти супруги ему направили не менее шести предло-жений. Как то часто бывает в таких случаях, до истечения траура их рассматривают, а по-том выбирают невесту, но все шестеро послов получили отказ. К тому же, его отец, Рикардо Вальдано, был в весьма близких отношениях с Карлом Аске-лони, выпускником Медонской гимназии, который всю жизнь посвятил вопросу Айна Грацы и селекции полукровок, то есть отбора нужных качеств. Копию его заявки на ди-пломное исследование прилагаю. Так же известно, что герцог Рикардо весьма увлекался теоретической магией и, когда Аскелони занял должность его придворного мага, часто наведывался в его лаборатории. Рикардо предоставил ему неограниченное финансирова-ние и такие же неограниченные возможности в экспериментах, если вы понимаете, о чем я. Трое сыновей Рикардо выбросились из окон, один утопился, и все - в очень юном возрас-те, лет девяти - одиннадцати. Есть подтверждения тому, что дети были безумны. Рамон Вальдано долго болел неведомой болезнью, с одиннадцати до семнадцати лет. По-дозревали падучую, во всяком случае, горничные слышали крики из его комнаты; говори-ли, что припадки были так сильны, что ребенка приходилось привязывать к кровати. На-конец Аскелони увез его в замок Аррецо, где находились его лаборатории, и занялся ле-чением. Что интересно, излечил, но за семь лет Рамона видели не более шести раз. Увы, не могу писать далее. С благословлением Тиары, отец Григорио.» Рамон с такой силой швырнул письмо доброго патера в кучку других расшифровок на столе, что они проехались по полированной поверхности и замерли под носом у дона Ми-геля. Первый министр виновато покосился на кипу бумажек. - Успокойтесь, я не собираюсь ссылать вас в родное имение, - со смешком заметил томоэ. - Мне всего лишь интересно, откуда у отца Григорио документы, которые я-то в глаза не видел? Оливарес тяжело вздохнул. Фабиан, которому давно надоело долгое чтение, слез с колена герцога, разлегся на ковре и методично вязал узелки на бахроме чародейкиной шали. - Ваше сиятельство, вы, к сожалению, плохо помните, что тут творилось при Аскелони. Мы не знали, кто жив, а кто нет, не говоря уже о том, чтобы отследить, кому и какие бу-маги попали в руки, - дон Мигель печально возвел очи горе: - Видимо, часть этих бумаг вывезла донна Элеонора, а часть погибла в пожаре вместе с Аскелони. - Пожар... Фи, это негигиенично и непрактично, никогда не знаешь, чей именно обезобра-женный труп вытащат с пепелища, - фыркнула Феоне. - Вы намекаете, что он может быть жив? - встревожился Оливарес. Феоне сладко улыбну-лась, дон Мигель нахмурился - он не жаловал чародейку, и малейший намек на увеличе-ние ее полномочий доводил министра до зубовного скрежета – правление Аскелони слишком живо врезалось в его память. Рамон быстро пробежал следующие три письма. - Однако! - присвистнул томоэ. - Что там? - Старший эмиссар не страдает многословием господина епископа, но ясно дает понять, что одобряет такой образ мыслей. Хотя тоже весьма велеречиво: «Власть в руках магов приносит лишь неисчислимые беды…» «Совет будет безмерно благодарен…» и тому по-добное. Надо же, и двух тысяч лет не прошло, а они все так же нервно дышат... - Ах ты дрянь! - Феа, не кричи на ребенка, - флегматично отозвался Рамон. - Но ты только посмотри, что он наделал! Рамон с неподдельным интересом изучил полсотни мелких узелков на шелковых кистях. - Хмм... весьма оригинально; а чем ты, собственно, недовольна? - Почему ты всегда за него заступаешься? Ты его совсем разбалуешь! - Мне кажется, сейчас мы обсуждаем другую тему, - колко отметил дон Мигель. И, блес-нув белозубой улыбкой, добавил: - Неужели какие-то узелки представляют для вас такое затруднение? Волшебница сверкнула на него фиалковыми очами, щелчком пальцев вернула шали прежний вид и опустилась в кресло, неприступно сдвинув брови. Фабиан на всякий слу-чай переполз по ковру к герцогскому креслу. Рамон взялся за ответ королевского духов-ника. - Итак, для начала отец Григорио хочет уточнить, насколько безмерна будет благодар-ность Совета, а дальше… «К сожалению, я не могу сообщить вашей светлости никаких других сведений из-за при-скорбного упрямства моей сестры; она совершенно не хочет иметь дел с Советом и с вами лично. Но, если позволите, могу дать совет. Полагаю, что несколько весьма выгодных партий, предложенных герцогу примерно в одно время, заставят его предпринять какие-либо шаги. Он вынужден будет или отказать всем, а вторично сложно найти этому объяс-нение, тем более, что срок траура давно уже истек; или жениться, и тогда... если наслед-ник не появится ни через год, ни через три... Само по себе это, конечно, ни о чем не гово-рит, но я почти уверен, что Вальдано откажет всем...» - И так далее, в том же духе, - сказал Рамон, оборвав чтение. - Они все-таки спелись. - Именно поэтому я настаиваю на необходимости вашей поездки в Остенлибе, - сказал дон Мигель. - Но я не собираюсь ни на ком жениться. Первый министр поджал губы. Феоне обеспокоенно посмотрела на томоэ: оба понимали, что стоит привлечь слишком пристальное внимание Совета Араны, и выкрутиться будет почти невозможно. - И все же вам придется это сделать, ваше сиятельство, как бы вы не упирались, - раздра-женно сказал Оливарес. - Рокуэлле необходим наследник... и герцог, который не ведет се-бя, как упрямый мальчишка! - Неправда, я хорошо себя веду! - возмутился Фабиан. - Рамон, убери его отсюда, сколько можно повторять! - Кстати, зачем он вам нужен, ваше сиятельство? - Вы против того, чтобы у меня был личный телохранитель? - вскинул бровь Рамон. Мальчик снова прильнул к его руке, нежно покусывая пальцы герцога. - Помилуйте, томоэ, это же ребенок! - засмеялся дон Мигель. - И этому ребенку давно пора быть в постели! - О, вы его недооцениваете, - промурлыкал эмпат. - Зверек, покажите. Мальчишка разрумянился от удовольствия и вытянул из ножен метательный нож. С де-ланной неуверенностью покачав клинок в руке, Фабиан вдруг подбросил его, перехватил за кончик и метнул. Дон Мигель даже не понял, куда ребенок целился, только перед ли-цом пронзительно свистнуло, и рокуэлец осторожно, не веря своим глазам, пощупал чер-ную рукоятку. Маленький, а в спинку кресла до середины вогнал… - Вам придется отрезать еще одну прядь - слева, - елейно пропела Феоне, заботливо стря-хивая с камзола Оливареса темные с проседью волосы, пока министр проверял сохран-ность уха. - У нас большие способности, - Рамон пощекотал ребенка-оборотня под подбородком; мальчик чуть прищурился, нож дернулся, выскользнул из спинки кресла и лег в ладошку Фабиана. Дон Мигель сглотнул и отодвинулся от дырочки в обивке. Паренек убрал клинок в ножны, взобрался на колени Рамона и, нежно, по-кошачьи, урча, едва ли не обвернулся вокруг герцога кренделем. - Вернемся к нашим невестам, - продолжал Рамон, устраивая дитя поудобнее. - Вам, дон Мигель, кажется, что вы весьма ловко сыграли на опережение, подсунув мне княжну, но эмиссары Совета водятся и в Остенлибе. Что они, по-вашему, подумают, если я откажусь взять оную девицу в жены? - Если не делать проблему из ничего, то пересуды заглохнут сами собой, - сухо сказал Оливарес. - В самом деле, Рамон, тебе давно пора жениться и плодить детей, - игриво заметила Фео-не. Мальчишка метнул злобный взгляд на валяющийся под столом портрет княжны. Пусть эта белобрысая мымра только попробует подойти к его томоэ! - Феа, я не хочу жениться, мне первого брака хватило за глаза и за уши. - Речь идет не только о наследнике, - кашлянул дон Мигель. - Если мы не развеем подоз-рения Совета, то лучшего предлога, чем нарушение Коронельского акта, Аргас и Кефало-ни не найдут. Не стоит подавать им лишний повод и вводить в искушение… Рамон хмыкнул. Оливарес прав, друзья и соседи спят и видят, как бы половчей урвать ку-сок от сочного рокуэльского пирога. Им только дай повод цапнуть – сожрут на месте. - Ну что ж, прогуляемся в Остенлибе, но не надейтесь, что я вернусь оттуда с супругой. Я делаю это лишь затем, чтобы заткнуть рты разного рода благожелателям, и потом... - эм-пат понимающе переглянулся с доном Мигелем. Герцог хорошо знал брата своего, короля Аргасского. Любой намек на то, что духовник пытается вертеть им, заводя интриги за мо-наршей спиной, превратит Гастона IV в брызжущий огнем и лавой вулкан. - И чего этот Совет никак не угомонится, - раздраженно сказала Феоне, - лезут и лезут! - А что такое Королевский акт? - спросил Фабиан, скручивая в трубочку послание князя Остенлибе, приложенное к портрету. - Коронельский, - машинально поправила чародейка. - Свод законов, принятый после Войны Крови. - А что такое Война Крови? - Третья и, хвала всем богам, последняя война магов, - сказал дон Мигель, собирая доку-менты. - А почему последняя? - Потому что их больше не было. - А почему? - Да он просто не просыхает от жажды знаний, - процедила Феоне, ей не терпелось отпра-вить ребенка в кровать и наконец остаться наедине с Рамоном. - Ваше сиятельство, отнимите у него письмо князя Хейнриха! - Ну почему-у-у? Рамон забрал трубочку, передал ее задохнувшемуся от возмущения Оливаресу и ответил: - Потому что Совет Араны не дремлет! И с тех пор ни разу полукровка не занимал пре-стол. - А почему? - подумав, спросил мальчишка, и Феоне заподозрила, что он над ней издева-ется. - Рамон, может, мы займемся просвещением попозже? Завтра с утра, например? - Ну почему-у-у-у?! - Примерно тысячу восемьсот лет назад, - ответил Рамон, презрев намеки и весьма выра-зительные взгляды волшебницы, - в нескольких странах маги стали королями и тут же принялись завоевывать мир - каждый в свою пользу, что для мира кончилось весьма пла-чевно. Когда магов утихомирили, оставшиеся в живых решили, что еще одного передела оный мир точно не перенесет, и создали Коронельский акт. Так возник Совет Араны, при нем Суд Паладинов, и с этого момента мы ведем летоисчисление. Фабиан сунул палец в рот и задумчиво погрыз костяшку. У него появилось еще сотня во-просов, и он молчал просто потому, что не знал, с какого начать. - Рамон, нам нужно поговорить наедине, - с нажимом сказала Феоне. - Нам нужно или ты хочешь? Волшебница коротко выдохнула сквозь зубы, и дон Мигель торопливо откланялся. Раз-вившееся за тридцать лет супружества чутье подсказало ему, что назревает семейная ссо-ра, а Оливарес всегда считал, что чужая семья – потемки, и лезть туда – себе дороже.
Нелл: - Элеонора утихла, - сказала Феоне, пригубив чашку с кофе. - Так ведь траур. - Думаешь, она продержится целый год? - скептически хмыкнула чародейка. - Нет. Но сейчас ее одолевают печальные раздумья о судьбе рода. Вдруг я начну по очере-ди уничтожать ее отпрысков мужского пола? - Нда, не позавидуешь. К чему приводит жажда власти! - Власть ей не нужна, - Рамон поправил склонившуюся ему на грудь голову Фабиана. - Ей не дает покоя завоевание Аквилона. Хочется, понимаешь, восстановления исторической справедливости. - Рамон, он сейчас заснет прямо на тебе. - Ну и пусть спит. Тебе жалко? - Рамон! - голос волшебницы упал до свистящего шепота. - Ты что, хочешь выяснять от-ношения при нем? - А надо? Мальчик поднял голову, сонно лупая ресницами. - Все, зверек, спать, - строго объявил ему герцог и тут же почувствовал, как парнишка на-прягся в его руках, беспомощно покосившись на дверь в свою спальню. Ребенок боялся спать один, но послушно слез с колена Рамона и поклонился чародейке. - Спокойной ночи, донна Феоне, - как воспитанный мальчик сказал он, и волшебница, об-радованная его уходом, даже соизволила потрепать его по головке. Полукровка стерпел – лишь бы потянуть время, но томоэ уже поднялся и отворил дверь в спальню воспитанни-ка. Рамон вошел в комнату вместе с Фабианом и зажег свет, мальчик переминался с ноги на ногу, но все же решился: - Спокойной ночи, томоэ, - шепнул паренек, поднимая на опекуна умоляющий взгляд. Не уходи! Побудь еще… Почему он должен вспоминать именно это?! Почему? Герцог присел на корточки и положил руку на плечо полукровки. - Может, позвать сновидца? – снова предложил томоэ; мальчик быстро замотал головой. Он наотрез отказывался подпускать к себе сновидцев, и Рамон знал, почему. - Зверек, но так будет лучше. - Не хочу! - истерично выкрикнул Фабиан. - Я сам хочу, - тихо добавил он и зыркнул ис-подлобья, как дикий кот. - Сам хочу его убить! Томоэ поцеловал его в лоб и вышел. Фабиан торопливо умылся, разделся, погасил све-тильник и лег. Под дверью тянулась светлая полоса, и мальчик знал, что пока она есть и пока он слышит голоса Рамона и Феоне, спать будет не так страшно. Полукровка боялся не темноты – он прекрасно видел ночью. Он боялся снов – там он сно-ва превращался в раба, забывая и о магии, и о Рамоне, оставалось только знание о том, чем все кончится. Фабиан боролся со своим страхом изо всех сил, но ему никогда не уда-валось вырваться из сна, и, просыпаясь, он бросался к Рамону. Он знал, что томоэ не будет сердиться, если он попросит разрешения спать рядом с ним, но Фабиан не хотел, чтобы опекун считал его слабаком и трусом, а ведь так и выходило. Парнишка храбро укладывался у себя, но потом бежал к герцогу все равно. «Но когда-нибудь это кончится», - с тоской подумал полукровка. Голоса еще были слыш-ны и был виден свет. Не уходите оттуда подольше! Пожалуйста… - Он скоро разучится ходить, - ядовито заметила волшебница, когда эмпат вернулся и, хмурясь, открыл бутылку вина. - Ты таскаешь его на руках, словно он младенец. - А тебе завидно? - Что за чушь! - вспыхнула Феоне, еще больше раздражаясь от того, что он так легко ее угадал. - Ты становишься слишком зависимым от него. - А тебе бы хотелось, чтобы я зависел от тебя? - Прекрати переводить все на меня! Мы вместе четыре года, и я не игрушка, которую можно выбросить, потому что ты нашел новую! - Феа, ты ревнуешь к ребенку, - Рамон покрутил бокал и поставил на место. - Я не ревную! - Мне лучше знать. Чародейка стукнула кулаком по подлокотнику и вскочила: - Лучше припомни, кто тебя, несчастного, приголубил, кто тебе помог избавиться от Ас-келони и этой твари, кто тебя поддерживал, когда ты остался один, кому ты плакался, как ребенок! - Феоне... - А теперь ты выгнал меня из постели только потому, что твой сопляк боится спать один! - Феа! - рявкнул герцог. – Он ребенок, и ему страшно! - Так ты ему не поможешь! Воспитаешь труса, и он будет всю жизнь чуть что прятаться за твою спину! - А на мою спину претендуешь ты?! - Опять за свое?! Запри мальчишку в чулане и не выпускай, так он живо излечится от сво-их глупостей! Подумаешь, страшно! Похнычет и успокоится! Рамон схватил ее за руку, рванул к себе и прошипел в лицо волшебнице: - А ты представь себе на минуту, что тебе снится самый мучительный, самый унизитель-ный и страшный сон! Представила? А теперь еще представь, что этот сон - правда! Феоне пыталась вырваться, но он вдруг сам отшвырнул ее и хлебнул из горлышка. - Ты не понимаешь, как ему больно… А я ничего не могу сделать, ничего! Я даже убил этого выродка, и все равно!.. - Но ты ведь не виноват, что ему снятся такие сны, - волшебница успокаивающе коснулась плеча Рамона. – Я же не говорю, что он лжет. Я знаю, что ему нужны помощь, любовь… больше, чем другому ребенку… но, черт возьми, почему он хочет ласкаться только к те-бе?! Рамон опустил бутылку и расхохотался: - Феа! Определись уже, кого и к кому ты ревнуешь! - Но он ни разу не обнял меня, он не лезет ко мне на колени и вообще ему не нравится, ко-гда я его трогаю! - обиженно воскликнула волшебница. - Бьяно не любит, когда его хватают. - Я не хватаю! - Тише ты, не кричи, я его только что уложил. - Ты опять думаешь только о нем! Ты проводишь с ним слишком много времени! - Я его учу. Он прирожденный боец, Феа, обучать его - одно удовольствие... - В это я верю, - прошипела чародейка в порыве ревности и обиды, - но я не верю, что гер-цогу Вальдано не по средствам нанять ему учителя фехтования! Рамон устало посмотрел на нее. Ему давно это надоело, он и без всех этих разговоров знал, что она бешено ревнует, но пока здесь горит свет и слышны их голоса, мальчик сможет спокойно заснуть. - Феоне, чего ты от меня хочешь? - Рамон, - волшебница скользнула к нему, обвила одной рукой плечи эмпата, запустив другую в его длинные волосы, - Рамон, ты уже сам забыл, когда мы занимались любовью в последний раз, - тонкий носик прошелся вдоль его шеи, пальчики ловко распустили во-ротник его рубашки, пощекотали ямку между ключиц, нежно огладили грудь эмпата. Рамон насмешливо фыркнул. Волшебница никогда не скрывала, что она без ума от его «прекрасного тела»; собственно, так они и познакомились. Тайно вернувшись в Рокуэллу, Феоне пробралась в Эльяну, обведя вокруг пальца шпионов Аскелони, и, чтобы рассла-биться после трудного пути, сняла на одну ночь «великолепного юнца», не признав в нем Рамона. Откуда ей было знать, что герцог Рокуэльский набирается в трактире вина, зали-вая радости семейной жизни. Она и сейчас так же облизывает его взглядом, как тогда… - Ты возишься только с мальчишкой, но ты же взрослый мужчина и не обязан... – журчала любовница, подбираясь к штанам. - По-твоему, я обязан прыгать, как только ты скажешь «фас»? Феоне затрепетала от гнева, хищные ноздри резко втянули воздух; она качнулась назад, не отнимая, однако, руки от груди герцога – видимо, еще на что-то надеялась. - Так я, по-твоему, хуже мальчишки? – процедила отвергнутая любовь. - Феа, ты думаешь, на что ты намекаешь? - Ни на что я не намекаю! – взорвалась она. – Ты ведешь себя хуже евнуха! Носишься с ним, как курица с яйцом, а я… - А ты, видимо, забыла, что я эмпат, - ответил Рамон, стиснув плечо женщины и подтаски-вая ее поближе, - и на глубокие чувства с порывами необузданной страсти неспособен. - Ах, не способен?! С этой мелкой дрянью ты очень даже способен! Пусти! - Зачем? Ты же так навязчиво предлагала… Щека вспыхнула от жгучей пощечины, в грудь ударил магический разряд, и Рамон, ус-мехнувшись, выпустил чародейку на волю. - По крайней мере, он любит меня просто так, - заметил он. – А не как отличного самца. - Никогда себе не прощу, что унизилась до такого! - со слезами выкрикнула Феоне, вы-скочила из кабинета и хлопнула дверью, аж подвески на люстре зазвенели. Рамон, посмеиваясь, приоткрыл дверь в спальню Фабиана. Ребенок спал.
Нелл: Аргас, Хинтари (поместье Робийяров). Январь 1622 г. - А Рамон собрался в Остенлибе, - крутя в пальцах нож для резки фруктов, лениво заметил Виктор. - И что? - сухо отозвалась Элеонора. Отпрыск развязно расселся в кресле, перекинув одну ногу через подлокотник и отрезая от яблока мелкие кусочки. Демонстрировал свою неза-висимость. Но движения ножа были слишком отрывистые и нервные… - Как? А святая месть? А прах убиенного Леона? – удивленно заморгал Виктор. – Разве тени Бертиле и ее невинного отродья уже не взывают к отмщению? - Прекратите кривляться, - холодно ответила падме Робийяр, с отвращением глядя на сы-на. Проклятие, как он на нее похож, вся разница – что он подлец и трус. То же круглое ли-цо, обаятельнейшая улыбка, темные волнистые волосы, темно-карие глаза, смуглая ко-жа… Нахальный, но настороженный, как у нашкодившего кота, взгляд встретился с твер-дым и презрительным взглядом матери, дрогнул и убежал на стену; Виктор принял более приличную позу и отложил ножик и искромсанный фрукт. - Вальдано не сможет таскать за собой табун телохранителей, и у него не будет его поло-умных рокуэльцев, - напряженно изучая пушистый хадизарский ковер, заметил сын Гри-зеля. - Возможно, - сурово согласилась Элеонора, - но князь Хейнрих будет беречь его пуще глаза. Убивать его там – слишком рискованно, к тому же будет бурный политический скандал, что не в наших интересах. Прошло еще очень мало времени, Рамон настороже и готов ко всему. - Значит, пускай еще побегает? Кстати, в Остенлибе он потащился за женой, так что я бы на вашем месте поторопился, а то еще наплодит потомства... Элеонора улыбнулась, от чего Виктор вздрогнул, и потеребила за уголок письмо брата, епископа Медонского. Вот, значит, почему ты, дорогой сын, воспылал жаждой мести? На-до же, а при жизни на дух Леона не переносил. Леон… единственный, кому она не то что-бы доверяла, но уважала. Как жаль, что не он родился первым, Гийом такой же подонок и трус, как Виктор, даром, что грызутся, не переставая. Она посчитается с Рамоном и за эту несвоевременную смерть, а пока... Откровенно говоря, падме Робийяр предпочла бы, что-бы томоэ прикончил ее второго сына, все равно с него никакой пользы, а вот вреда… Виктор поерзал в кресле; видимо, желание высказать еще какую-нибудь гадость боролось с врожденной трусостью. Элеонора подняла бровь. - Так я пойду, матушка? – трусость победила. - Идите, сын мой, и прикажите своему слуге собрать ваши вещи - вы поедете в Остенлибе на разведку, уж коли вы так туда рветесь. А если я опять узнаю, что вы подсыпаете жене Ги яд, чтобы она выкинула, вы отправитесь либо в тюрьму, либо в монастырь, смотря ка-кое у меня будет настроение, - небрежно бросила ему в спину Элеонора, с удовольствием наблюдая, как дернулись плечи родимой кровиночки и побелели пальцы, стиснувшие по-золоченную ручку. - Старая сука, - прошипел Виктор, хлопнув дверью. Посмеиваясь, падме Робийяр откинулась на спинку кресла и взялась за письмо отца Гри-горио, присланное сегодня утром. Прочитав первые десять строк, она отшвырнула посла-ние и тяжело задышала. Как же трудно жить, когда твой брат - идиот...
Нелл: Остенлибе, Майбург. Март 1622 года. Фабиан валялся на кровати, задрав ноги к балдахину, и с отвращением изучал шерстяные полосатые чулки, весившие немногим меньше, чем его сапожки из тонкой эльянской ко-жи. А как эти чулки чесались! О-ой… Мальчик потер ноги одна о другую, перевернулся на бок, свесился с кровати и брезгливо посмотрел на большие, тяжеленные черные боты. «Ну и гадость!» - скривился ребенок. Впрочем, про Остенлибе он мог сказать то же самое. Мелкое северное княжество не по-нравилось ему с первого же взгляда. Во-первых, здесь было очень холодно. Во-вторых - очень мрачно. К тому же пришлось натянуть на себя кучу теплых одежек, в которых Фа-биан чувствовал себя до омерзения неповоротливым, как кочан капусты на ножках. В Остенлибе все было огромным, тяжелым и приземистым, отчего княжеский замок сма-хивал на тюрьму для особо опасных преступников, мебель больше походила на надгроб-ные изваяния, а в постели можно было потеряться или удушиться среди кучи пуховых пе-рин, одеял и подушек. Фабиан слез с кровати герцога и, мрачно насупясь, стал натягивать боты. Население замка пареньку тоже не приглянулось. Княжеская резиденция кишела мужчинами с огромными пивными животами; странно одетыми женщинами с волосами, зализанными в круглый пук на макушке; толстощекими детьми и гигантскими псами – мерзость какая! Брачное посольство прибыло в Остенлибе утром. Едва процессия выползла из портала, как ее взяли в оборот посланные князем Хейнрихом министры. Два часа – с отвращением подумал мальчик. Два часа на морозе пришлось внимать занудным речам встречающих! А они к тому же так странно косились на полукровку, особенно когда Рамон почесал его за ушком… В Майбург прибыли ближе к обеду; там гостям дали передышку до вечера. В восемь часов должен был начаться торжественный прием в честь жениха. Гостей неторопливо провели по замку и наконец доставили к тронному залу. Фабиан, как и подобает любимому пажу герцога, держался слева от томоэ и потому успел хорошенько рассмотреть княжье обита-лище. А заодно отметить, как таращатся на него все остенлибские дворяне; следом за ро-куэльцами пополз настороженный шепоток… Сначала их представили хозяевам тюрьмы. Тощая белобрысая мымра («Ее высочество княжна Эрика София Фредерика, сэр!») вылупилась на томоэ - на его томоэ! - оскалила зубы и просидела так весь прием. Потом «дорогих гостей» усадили за стол – ну разве можно столько есть?! – и пузатый хряк, он же князь Хейнрих, елейно осведомился, «кто этот славный мальчик, который ни на шаг не отходит от моего любезного брата?» За «лю-безного брата» мальчишке тут же захотелось запустить в князя чем потяжелее, но за сто-лом уже зашушукались: «Какой мальчик, где мальчик?» «Бастард, бастард!» «Да вы что, они же совсем непохожи!» «Какой ужас, неужели это внебрачный сын?!» «Да где, где вы его видите?!» «Зачем герцогу понадобился какой-то сирота?..» «Хуже всего будет, если он захочет его усыновить!» «Какая низость – притащить сюда своего ублюдка и посадить за один стол с нами!» Фабиан ухмыльнулся, гордо выпрямил спинку и уже сосредоточился на ближайшем блю-де с цельной свиньей. От неминуемой выходки гостей спасла княгиня Фелисия, которая стала гладить его по головке и сюсюкать: «Ах, до чего прелестное дитя! Ну просто иг-рушка! А какие у него красивые глазки!» Прелестное дитя мигом сузило глазки, выщери-ло зубки и зашипело, выпустив когти. Швабра в мантии ахнула и живо отдернула граблю. Томоэ, посмеиваясь, пригладил волосы воспитанника, незаметно запустил в них пальцы и сжал кончик острого уха. Ребенок страдальчески пискнул, и некоторое время за столом царили мир и согласие - пока зубастая мымра не рыпнулась потанцевать с Рамоном. Тако-го посягательства на его герцога парнишка спустить не мог и взглядом опрокинул на га-дину соусницу. Визгу-у-у... Зато все присутствующие сразу оживились. Остенлибцы возмущенно зашелестели; року-эльцы дипломатично спрятали улыбки в кубках с вином. Дон Мигель утирал испарину со лба, бросая на Фабиана грозные взоры, а молодежь, буйно радуясь, передразнивала князя, княгиню, княжон и всех вокруг. Вечером, конечно, состоялась воспитательная беседа. Хотя герцог больше смеялся и уте-шал юного ревнивца, качая его на коленях, из разговора мальчик уяснил одно - сегодня белесая мымрица будет показывать его томоэ замок, и «во избежание прискорбных случа-ев, я оставлю вас в комнате. Внизу есть фехтовальный зал, развлекайтесь». Ха, зал! Мож-но подумать, от этого ему будет лучше! Тьфу! Парнишка прислонился спиной к борту кровати и задумался, накручивая на палец прядь волос. Полукровку разрывали три противоречивых чувства: с одной стороны, Рамон ясно дал понять, что после вчерашнего мальчику следует посидеть у себя и подумать о своем поведении. Нет, герцог не приказывал и не наказывал, но Фабиан понял, что томоэ будет недоволен, если такое еще раз повторится. С другой стороны, пареньку было чертовски любопытно поглядеть на замок – вчера только и видели, что парадное, а кто знает, какие тайны здесь водятся? А с третьей… было страшно. Мальчик никак не мог взять в толк, почему Рамон выбрал именно его. А вдруг эта белесая краля ему понравиться больше, и томоэ решит ее оста-вить, а его выгнать? Томоэ хороший, но вдруг? Вдруг?! Фабиан прикусил губу и сосредоточенно пожевал. Ему ведь вовсе не обязательно мельте-шить перед герцогом. Он просто пойдет погуляет. Рамон ушел недавно, он еще успеет догнать герцогскую свиту… он даже не покажется томоэ на глаза, просто посмотрит… Ведь в этом же нет ничего плохого! Фабиан шмыгнул в свою комнату, сунул за голенища ботов метательные ножи, выскольз-нул из отведенных владыке Рокуэллы покоев и пустился по следу Рамона. Свита с герцогом еще не успела затеряться в глубинах замка; Фабиан крался следом, ори-ентируясь по звуку шагов и голосам Рамона и Оливареса. Наконец они остановились, пар-нишка догнал взрослых и притаился за колонной. Местом встречи была назначена небольшая круглая зала. Рамон, как и полагается воспи-танному кавалеру, прибыл первым. В его свите было человек пятнадцать, в их числе седо-власый строгий пузан – дон Мигель, длинный, как жердь, и такой же тощий адмирал Иба-ньес, его младший сын – с ним Фабиан пока не успел познакомиться, а еще… В соседней галерее зашуршало, и навстречу томоэ вышла княжна с дюжиной фрейлин, все, как одна, - страшнее баньши. Несколько секунд после приветственного поклона две свиты напряженно изучали друг друга, словно ожидая подвоха; на губах Вальдано заигра-ла ироническая улыбка, вогнавшая в трепет эрикиных фрейлин. Наконец Оливарес по-кашлял, томоэ шагнул к вздрогнувшей невесте и галантно приложился к ручке, махнув по полу пером шляпы. - Доброе утро, ваше высочество. Вы очаровательны. Мымра что-то квакнула, полиловела и зачем-то вцепилась в ладонь Рамона. Тот деликатно высвободил пальцы из захвата и предложил Эрике руку. Высочество, не будь дура, тут же на ней повисла. Фабиан злобно засопел. Ишь, вцепилась, как клещ! Маршрут путешествия был согласован заранее. Княжна и герцог шли по галерее, Эрика что-то бормотала о достопримечательностях («А вот здесь князь Фердинанд III убил не-верную супругу охотничьим кинжалом…»); свитские тащились следом, зорко следя за со-блюдением приличий. Рамон скорбно вздохнул. Невеста изо всех сил старалась произвести впечатление на же-ниха и, за неимением талии и бюста, демонстрировала лучшее, что у нее было, - зубы. Эмпату уже казалось, что она из них, в основном, и состоит. Девушка была взволнована, растеряна и даже испугана, и ее крайне смущало присутствие мужчины, но… Рамон улыбнулся, как сытый кот: первая любовь – такое вкусное чувство… Эрика, краснея, бледнея и нервно теребя край расписной остенлибской шали, вдруг уско-рила шаг. Рамон чуть повел плечом, и Оливарес притормозил, метнув в спину его сия-тельству грозный взор («Не вздумайте распускать руки!», о боги, когда же министр пове-рит, что его герцог повзрослел?!). Вспыхнуло негодование дюжины княжеских нянек, но рокуэльцы помешали им догнать бесстыдников. А вот Бьяно и не подумал остановиться. Прокрался-таки, постреленок! Надо же, маленький, а ревнивый такой… Эрика сомлела – она еще ни разу не видела, чтобы нареченный так улыбался. Молчание длилось долго, пока они не добрались до какого-то коридора, украшенного картиной, мраморным бюстом и гобеленом. Там девушка наконец решилась поднять на жениха лу-чащиеся первой любовью глаза. - В-ваше с-сиятельство, - пролепетала княжна, - обратите внимание на этот гобелен… Герцог обратил, и давно. Конечно, он в безопасности, пока с ним ее высочество, но Рамон не имел привычки прятаться за женские юбки. - Да, ваше высочество, - мягко отозвался эмпат. Девушка всхлипнула, резко выдохнула и выпалила: - Я совсем не нравлюсь вашему мальчику, да? И вам тоже! - Почему вы так решили? – спросил Рамон, ненавязчиво оттаскивая девицу от опасного места. Но будущая супруга уперлась, как норовистая кобыла, выдернула руку и разверну-лась к герцогу. Проклятие, и почему ей приспичило выяснить отношения именно здесь? - Я же вижу, я знаю… понимаю… Вы такой красивый, такой необычный… не такой, как все, а я? Кто я? Вы совсем не можете меня любить, но я буду очень стараться! Я буду очень, очень хорошей женой! Бедной дурочке и в голову не приходило, что он вовсе не собирается на ней жениться. Но, черт возьми, надо убрать ее отсюда, пока… поздно. Фабиан, заслышав признания княжны, сперва задохнулся от негодования. Эта мымра не только лезет к его томоэ, но и думает, что он ей чего-то должен! Расчирикалась! Что бы ей такого сделать? Муки выбора были нелегкими, но вскоре мальчишку осенило. На стене висел гобелен, и паренек усилием воли дернул его вниз. Цветастая тряпка рухнула на княжну, подняв тучу пыли и явив взору герцога парочку местных разбойников с пистоле-тами. Несколько секунд наемники таращились на Рамона, позабыв от удивления, зачем пришли. Герцог отпихнул трепыхающуюся в гобелене княжну в сторону, и в этот миг из-за колон-ны вылетел Фабиан, отважно загородив собой томоэ. С тонких мальчишеских пальцев со-рвались два огненных шара… ну, честно говоря, они были больше похожи на огненные кляксы, да и толку от них оказалось немного – заказчик снабдил убийц защитными амуле-тами. Огонь стек по одежде наемников и погас, а охотники за герцогской головой наконец пришли в себя. Они уже прицелились, но Фабиан взглядом сорвал с постамента бюст хейнрихового предка и запустил им в ближайшего бандита. На такой вес амулеты рассчи-таны не были, убивец с воплем сложился пополам, уронил пистолет и рухнул на подель-ника. Тот разрядил орудие убийства в потолок, а парнишка добавил наемному работнику тяжелой рамой от картины. Крики, пальба и грохот не оставили свиту Рамона равнодушной – рокуэльцы бросились на помощь своему сюзерену. Звонкий топот эльянских сапог с подковками раздался как нельзя кстати – из галереи высунулись еще трое "гансиков" с мушкетами. Эти не растеря-лись. Грянули выстрелы, прибавив южанам прыти. Эмпат с ленивым любопытством оглядел обалдевших убийц – они-то ожидали, что герцог падет, обливаясь кровью, но Рамон давно уже выучился отводить людям глаза. Фабиан зловредно хихикнул, сворачивая в ладошке еще один огненный шар. Разбойная троица неуверенно переглянулась – был, конечно, соблазн кинуться на мужчину с ребенком и за-бить их мушкетами, но из соседнего коридора уже слышались гортанные возгласы року-эльцев, герцог был при шпаге, мальчик – при шаре… Убраться с места преступления остенлибцы не успели – оставив далеко позади блистаю-щую обнаженными шпагами свиту, в галерею ворвался юнец лет четырнадцати. Притор-мозив, он уложил выстрелом из пистолета одного из трех наемников, обнажил шпагу и ринулся в бой. Фабиан метнул нож в горло второго убийцы, а третий решил, что жизнь одна и дороже денег – так быстро растаять во тьме галереи не сумел бы и призрак. - Не надо, Миро, - Рамон прихватил подростка за перевязь. - Пусть. Мальчишка обернулся и восхищенно посмотрел на Фабиана. - Здорово ты его, ух - и нету! Парнишка не ответил, настороженно глядя на подростка из-под руки Рамона и крепко об-няв томоэ за талию. Миро был высок, худощав и черноглаз, как и его отец – адмирал Ибаньес. Из-под синего берета, съехавшего на сторону, выбивались прямые черные воло-сы, остриженные до мочек ушей, как полагалось мальчикам по рокуэлькому обычаю. Длинное, костистое лицо с аристократически горбатым носом освещалось добродушной усмешкой. - Рамиро Ибаньес - Фабиан Эрбо, будьте знакомы, - светски заметил герцог, наклонился и вытряхнул из гобелена почти задохнувшуюся княжну. Эрика осоловело огляделась, узрела убитых, испустила визг и опрокинулась в обморок. В галерею пестрой толпой ворвались рокуэльцы и фрейлины Эрики; первым, несмотря на возраст и комплекцию, добежал дон Мигель. Оливарес смерил томоэ пронзительным взглядом, убедился, что главное достояние Рокуэллы не пострадало, и, пыхтя и отдуваясь, опустился на постамент колонны. Дамы подняли дикий визг; рокуэльцы принялись дело-вито обыскивать павших в неравном бою. - Ибаньес, позаботьтесь о ее высочестве, - распорядился Рамон. - Зверек, что вы делаете, как вам не стыдно! Фабиан поднял на герцога ясный, невинный взгляд и сунул за спину свой нож и кусок эрикиной юбки, которым он оттирал его от крови. - Нет мне нигде покоя, - философски заметил Рамон. Оливарес, отдышавшись, пощипывал бородку. - Какой бред! – раздраженно заявил первый министр. – По-моему, это полный идиотизм! Ни за что не поверю, что князь Хейнрих… - А это и не князь, - обронил герцог. – Такой хитрый лис не станет убивать жениха дочери сразу после его приезда. К тому же, Остенлибе – одно из сотни мелких северных кня-жеств, на карте не разглядишь, ну а Рокуэлла… – Рамон выразительно присвистнул. – Оно ему надо? - В том-то и дело, что нет, - отозвался дон Мигель, оставив в покое бородку и взявшись за усы. – Устраивать покушение, да еще и с риском для ее высочества... - Не знаю, не знаю, - протянул герцог. - У князя семнадцать детей, одной больше, одной меньше... Однако, какая топорная работа! Они, эти заказчики, не очень-то и старались. - Но тогда я не понимаю, кто… - Оливарес оборвал фразу. – То есть, кто – я как раз пони-маю. Не понимаю – как. - А что тут понимать? Некто приехал в Остенлибе раньше нас, завел несколько ценных знакомств, а поскольку северяне чихнуть не могут без распоряжения начальства… - Рамон фыркнул. – Не думаю, что узнать путь заранее описанной на бумаге романтической про-гулки было слишком сложно. Да, Бьяно? - Куда тащить княжну? - спросил Фабиан. - В ее покои, фрейлины проводят. А уж организовать такое бездарное убийство… - Хвала богам, что бездарное, - резко ответил дон Мигель. – Кто знает, что будет в сле-дующий раз! - Не торопитесь заворачивать меня в вату, - беззаботно засмеялся Рамон. - Это вовсе не покушение. Это предупреждение. Вот и посмотрим, кому и что так от нас нужно.
Нелл: Виктор обвел покои герцога брезгливым взором. Гостиная, фехтовальный зал, комната слуг, наверху две спальни и кабинет – Вальдано отвели аж шесть комнат, обставленных с убогой северной роскошью: много шкур, много оружия, очень много рогов и звериных морд. Изящные рокуэльские безделушки казались детскими игрушками, разбросанными по пещере великана-людоеда. Пустая круглая ваза для фруктов сиротливо стояла посреди стола, которому для полного сходства с могильной плитой не хватало только надписи «Да упокоится с миром…». Виктор задумчиво обошел гостиную для приема посетителей. Потом еще раз, и еще… На-резав десяток кругов, дворянин покосился на другую дверь, напротив входной. Поскольку в приемной пока никто не объявился, Виктор решил поглядеть, что скрывает соседняя комната, однако не успел аргассец тронуть медную ручку, как дверь распахнулась сама. На пороге появился ребенок лет одиннадцати на вид, затянутый в кожаный нагрудник. На руках были перчатки без пальцев; правой дитя придерживало тяжелую створку, в левой сжимало маленькую, по росту, шпагу. Заточенную... Шевалье инстинктивно шагнул назад: вид у мальчишки был такой, словно он прикидывал, в какое место незваного гостя всадить свой клинок. «Ничего себе – раб!» - подумал Виктор. Чему Вальдано вздумал его учить! Кует себе пре-данного телохранителя? Все может быть… Что ж, будем добродушны, глядишь – малец и оттает. Широко и обаятельно улыбнувшись, Робийяр шагнул к мальчонке: - Привет, парень, а где хозяева? Мальчик не ответил. Поджав губы, он сверлил Виктора таким взглядом, которому позави-довал бы цепной пес. - А тебя-то как звать? – попробовал с другой стороны аргассец. Каштановые бровки ре-бенка сошлись в тупой угол над переносицей. - Ну, ну, не дуйся, - снисходительно бросил Робийяр, протянул руку, дабы потрепать ру-мяную детскую щечку, и едва успел отдернуть конечность. Белые, удивительно крепкие для раба зубы клацнули в волоске от пальцев южанина. Виктор попятился, ошалело щупая ладонь – цела ли? Ребенок поднял шпагу и ткнул ею в сторону дивана. - Сядьте там, - приказал он. - Я сейчас позову томоэ. Робийяр, прижимая руку к груди, попятился, плюхнулся на диван, отшиб зад о жесткое сиденье и чуть слышно зашипел. Мальчик захлопнул дверь в фехтовальный зал, пересек комнату, обернулся на пороге, словно проверяя, не запихивает ли гость в карман серебряную вазу для фруктов, и вышел. Когда Фабиан, вежливо постучавшись в кабинет Рамона, получил разрешение войти, он застал томоэ в обществе остенлибского министра торговли, глав купеческой гильдии и адмиралов. Его сиятельство обсуждал с ними подробности торгового договора. Полукров-ка, убрав шпагу за спину, поклонился. Оливарес нахмурился. - Что вам, идальго? – осведомился Рамон, переводя взгляд с пергамента на пажа. - Томоэ, там к вам один тип пришел, - сообщил Фабиан. - Какой тип, Бьяно? - Мерзкий, - подумав, ответил мальчик. - Такой чернявый, смуглый, физия круглая, глаза черные. Адмирал Ибаньес и дон Мигель настороженно переглянулись. Остенлибцы деликатно прикинулись глухими. - Надо же, - хмыкнул герцог. – Мои извинения, господа, - Рамон поднялся и отвесил ос-тенлибской делегации неглубокий поклон, - это дело, не терпящее отлагательств, и я вы-нужден ненадолго вас покинуть. Впрочем, я оставляю вам дона Мигеля, - министр торгов-ли привстал и поклонился в ответ, показывая, что объяснения приняты. – Пойдемте, ка-бальеро, посмотрим на этого типа. Эмпат, дон Диего и его сын покинули кабинет и вошли в приемную следом за Фабианом. Увидев Робийяра, Рамиро на миг застыл, а затем испустил негодующий крик и даже успел наполовину выдернуть шпагу из ножен, прежде чем адмирал призвал отпрыска к порядку, смерив сына таким холодным взглядом, что идальго замер на месте, покраснев до корней волос. - Спокойнее, дон Рамиро, спокойнее, - сказал Рамон. - Но это же Робийяр!! Фабиан зашипел и прыгнул к посетителю, но адмирал ловко перехватил его на полпути к цели. - Ша, господа, я пришел с миром, - развязно заметил Виктор, вскидывая руки. - При мне только шпага. - Оставьте ваши манеры контрабандиста, шевалье, - отрезал Ибаньес. - Вам дает аудиен-цию его сиятельство герцог Рокуэльский. - Пфуй, сколько важности! А большой тогда конфуз вышел, не так ли? – Робийяр подмиг-нул, длинное лицо дона Диего заледенело окончательно. - Не ожидали найти меня в лодке с тюками кофе? Родственника его сиятельства, хэ! - Родственника? - вскинул бровь Рамон. - Надеюсь, вы явились не за своей долей наслед-ства? Виктор насторожился. Он знал о шашнях дядюшки с эмиссаром, и слова томоэ показались ему весьма подозрительными. Уж не раскусил ли их рокуэльский властитель? - О, ну что вы! – аргассец учтиво, на грани дерзости, поклонился. – Ни в коем разе! Мно-гие вам лета, счастья в браке и кучи детишек! - Сударь! – взорвался Миро. – Либо вы сейчас же прикусите ваш поганый язык, либо най-дете его в сточной канаве! Где ему и место! - Идальго, - емко сказал адмирал. - Простите, отец, - пробормотал Рамиро, опустив голову. - Какой милый юноша, это ваш сын? – участливо спросил Виктор. Ибаньес не снизошел до ответа. - Шевалье, - герцог опустился в кресло, - может, вы все же поведаете нам, зачем пришли? Только не говорите, - Рамон насмешливо улыбнулся, - что явились сюда с тем, чтобы спровоцировать меня на дуэль. - Ваше... сиятельство, - елейно протянул Робийяр, - желает обсуждать наши родственные дела при свидетелях? - Родственные? Щека Робийяра дернулась. Он давно уже научился пропускать мимо ушей мелкие колко-сти, но в короткую фразу, сопровождавшуюся едким смешком, герцог вложил очень мно-го. - Ну вы же не думаете, что я пришел сюда во имя святого возмездия? - Не думаю, дураком вы никогда не были, - согласился эмпат, окинул визитера ленивым взором и добавил: - Хотя если судить по вашему поведению… Общество контрабандистов не пошло вам на пользу. Виктор стиснул рукоять шпаги, поведя ее вперед. Фабиан сладко улыбнулся, словно толь-ко этого и ждал, Миро скользнул к двери, и даже на лице Ибаньеса появилось что-то вро-де брезгливого интереса. - Господа, вы же не собираетесь убивать меня... прямо тут, да еще и с таким перевесом в силе и вооружении? - шутливо запротестовал аргассец, на всякий случай отступив к двери в фехтовальный зал. - А почему бы и нет? - заметил Рамон; молодежь встрепенулась. - Я получил ваше преду-преждение и могу им воспользоваться. По своему усмотрению. - Ну, ну, я же сказал, что принес благую весть! - Претендуете на ангельский нимб? - Почти, - белозубо улыбнулся Виктор. – Я принес вам мир! - Простите, что? – со смехом переспросил Рамон. - Мир, - сквозь зубы повторил Робийяр. Герцог с любопытством оглядел посетителя: - И в чем же вы его принесли? - У меня есть деловое предложение, - сказал Виктор. – Услуга за услугу, так сказать! По-кушения прекратятся, а вы устроите мне майорат. Графская корона украсит меня куда больше моего старшего брата. Судя по долгому молчанию рокуэльцев, шутку не оценили. Когда у дворянина уже забе-гали по спине мурашки, а в душе шевельнулось подозрение, что живым он отсюда не выйдет, Рамон изрек: - Дон Эрбо, проводите шевалье Робийяра. - О! А вы хорошо подумали? Я ведь тоже могу перейти к боевым действиям, - вкрадчиво осведомился Виктор. - Наймете больше убийц? - Наемные убийцы - это отнюдь не самое худшее, что может с вами случиться, - обронил Робийяр. - Томоэ, давайте его убьем! - вмешался Фабиан. - Не сейчас, Бьяно, - темная рука ласково пощекотала шейку мальчишки. - Позже. Если шевалье решит еще раз позабавить нас новыми шутками. - Я никоим образом не шучу. - Зря, - холодно заметил томоэ. – Некоторым дворянам роль шутов и лицедеев пошла бы значительно больше. Виктор тяжело задышал. - Какой у вас славный раб, томоэ! Просто игрушка, а не ребенок, - прошипел аргассец. – Смотрите, как бы про вас не пошли слухи, что вы предпочитаете хорошеньким девушкам маленьких мальчиков! - и хлопнул дверью. Вовремя – шпага Фабиана влетела в резную панель, едва не догнав спину Робийяра. - Надо было убивать, пока не вышел, - наставительно сказал полукровке Миро. Тот пока-зал советчику язык. - Ваше сиятельство, что за гнусность он тут ляпнул? – обеспокоено спросил Ибаньес. - Поживем - увидим, - меланхолически протянул Рамон. Фабиан молча выдрал шпагу из двери. Виктора он запомнил.
Нелл: Во дворе залили каток – любимое зимнее развлечение остенлибцев, и четверо юных року-эльцев с шумом и хохотом пытались освоить коньки. Местная ребятня, восторженно на-блюдающая за бесплатным цирком, тоже веселилась вовсю, заодно выдавая ценные сове-ты, считая падения и запоминая нехорошие рокуэльские слова, которыми сыпали южане. Фабиан стоял на крыльце, притаившись за колонной, и настороженно следил за происхо-дящим. Вчера томоэ пожурил его за то, что у него совсем нет друзей, и заметил, что Рами-ро Ибаньес хотел бы с ним подружиться. Бьяно шмыгнул носом и грустно вздохнул. Ему совсем не хотелось никаких друзей. Хотя за восемь месяцев мальчишка привык к людям (по крайней мере, перестал от них шара-хаться), ему не нужен был никто, кроме Рамона. Сверстники пугали и раздражали Фабиа-на визгливым хохотом, резкими движениями, выкриками, идиотским поведением. Маль-чик вообще не любил людей и не доверял им, но томоэ сказал… Миро первым заметил вышедшего из тени герцогского воспитанника. Он стоял на крыль-це, исподлобья глядя на мальчишек. Те, обнаружив присутствие Фабиана, тоже не торо-пились ему навстречу с распростертыми объятиями. Рокуэльцы недоверчиво косились на новичка, напряженно, а то и враждебно, перешептываясь – Бьяно никогда не баловал их своим вниманием. Приветствовать его никто не спешил, и для Миро этого было достаточ-но. Он кое-как доковылял на коньках до крыльца и протянул Фабиану руку: - Привет, покататься хочешь? Мальчик слегка вздрогнул и диковато посмотрел на руку Миро, но все-таки осторожно пожал ее, с таким видом, словно вот-вот готов был отпрыгнуть, как испуганный кот, при-жать уши, а то и полоснуть когтистой лапкой. Ибаньеса это не удивило – он уже понял, что Фабиан не из тех, с кем легко дружить. - Хочешь с нами? – Миро кивнул на каток, и от этого движения ноги у него разъехались в стороны, подросток растянулся на льду, а поскольку рука Фабиана еще была в его ладони, то полукровка повалился на него сверху. Коротко ругнувшись, мальчик скатился с Ибань-еса, но встать на ноги не успел – друзья Миро бросились ему на помощь, а поскольку на коньках они могли только стоять, при том не шевелясь, то перед крыльцом быстро воз-никла хохочущая и вопящая куча мала. Смуглый черноглазый господин, которому, видимо, очень надо было попасть внутрь, в растерянности остановился, глядя на извивающийся клубок рук и ног, попробовал обойти, но его сбили наземь метким пинком под колено и вываляли в снегу, уподобив снеговику к празднику. - Э, э, э! – добродушно вскричал ушибленный, ценой немалых усилий вырвавшись из эпи-центра свалки. – Потише, не так рьяно, а то еще прибьете кого ненароком! – кое-как под-нявшись на ноги, жертва отряхнулась и юркнула в замок, как мышь в нору. - Кто это? – поинтересовался щекастый мальчишка. - Сволочь, - ответил Фабиан и выполз из-под Миро. - За что ж ты его так? – хмыкнул другой приятель Ибаньеса, с буйно вьющимися черными волосами. Фабиан не ответил. Он встал и, прищурившись, посмотрел сквозь дверь волшебным зре-нием. Так и есть, Робийяр, пощипав служанку за грудку, поднимался по лестнице. Маль-чик, злорадно ухмыльнувшись, сплел свежевыученное заклинание и спустил его на объ-ект. Ковровая дорожка, устилающая мраморную лестницу, ожила и взвилась в воздух, аки змея, а Виктор с громким нецензурным воплем сверзился на пол; сверху посыпались дере-вянные крепления, удерживавшие дорожку. Фабиан удовлетворенно фыркнул, но досмот-реть или учинить новую пакость ему не дали. - Эй, Бьяно, кто это был хоть? – окликнул полукровку кареглазый мальчик лет одиннадца-ти, бросив в юного мага снежком для привлечения внимания. - Робийяр, - огрызнулся Фабиан, силой воли сгреб снег с перил и запустил в снежкомета-теля. – Надо бы за ним последить, узнать, чего опять приперся, - вслух подумал паренек, покусывая губу, взбежал по ступенькам и звучно приложился лбом об дверь, позабыв о том, что если для него она прозрачна, то это еще не значит, что проницаема. - Эй, Бьяно, - негромко окликнул его Рамиро, - может, хочешь с нами познакомиться? Фабиан обернулся, потирая лоб, и раздраженно осмотрел всех четверых. Ну чего они к нему пристали? «И зачем нужна эта дружба, только мешается», - подумал мальчик, но нехотя кивнул, ведь томоэ сказал… - Руи… Родриго дель Мора, - начал сын адмирала, указывая на кучерявого брюнета, сво-его ровесника, с чуть раскосыми глазами (явный намек на наличие хадизарских предков), который с ухмылкой смерил Фабиана взглядом. – Дануто… в смысле, Даниэль Арвело, - им оказался кареглазый, он таращился на Фабиана, как на диковинную зверушку, вроде кошки с четырьмя хвостами. – Хуан Фоментера, - этот был постарше и задумчиво скаты-вал снежки, сидя в сугробе и плюнув на попытки подняться. Заслышав свое имя, тостоще-кий дружелюбно, но несколько рассеяно улыбнулся. - Фабиан… Эрбо, - мальчик резко кивнул и развернулся к двери. - Эй, да он нами брезгует! – вскричал Руи. - Бьяно, мы ведь можем помочь, - несколько растерянно сказал Миро. - Чем это? – процедил Фабиан. - Смотри, какой невоспитанный, - прищелкнул языком Родриго. – Или, может, он у нас эпический герой, а? – подросток отвесил полукровке ироничный поклон, замахал руками и рухнул в снег. Фабиан взглядом поднял его, медленно покрутил в воздухе и положил туда, где взял. Руи несколько секунд не шевелился, выпучив глаза и тяжело дыша, затем собрался и сперва сел, а затем – встал, опасливо покосившись на герцогского пажа. Паре-нек снова взялся за ручку двери в надежде, что хоть теперь-то от него отстанут. Ага, как же! Молодежь восхищенно ухнула и возопила: - Бьяно! Нас подожди! – и кинулась торопливо отвязывать коньки от сапог. Фабиан стис-нул зубы – вот ведь репейники! - За Виктором всей кучей потащимся? – бросил полукровка; навязались же на его голову! - А что, нельзя? – расстроился Дануто. - Можно! – твердо постановил Миро, пихая Фабиана в бок. – Хуан, да вставай же! Пошли! - Ну вот, ушел, - разочаровано протянул Хуан, когда мальчишки кучно ввалились в пустой холл. - И чего ты копался?! – раздраженно фыркнул Дануто. - Не визжи, - оборвал его Миро, - сейчас слугу поймаем и спросим… Бьяно, что ты дела-ешь? Мальчик быстро принюхивался, задрав нос и водя головой из стороны в сторону. - Туда! – он ткнул пальцем в сторону лестницы, вскочил на первую ступеньку и обернулся к некстати обретенным друзьям: - Только тихо, без шума и воплей, ясно? - А ты не командуй! – вспыхнул Руи. – А не то… Фабиан иронично оглядел предъявленный кулак и медленно обнажил белые клыки. Зубки клацнули; Руи отдернул руку; герцогский воспитанник, не оглядываясь, бодро поскакал по лестнице вверх, перепрыгивая через три ступеньки. Переглянувшись, мальчишки рва-нули следом. Они уже поняли, что новый товарищ малоразговорчив. Взятый Фабианом след привел их на стену замка. Спрятавшись в одной из угловых башен, подростки осторожно приоткрыли незапертую дверь и выглянули наружу. Ежась от ледя-ного ветра и кутаясь в меховые плащи, вдоль стены прогуливались Виктор Робийяр и вы-сокий длинноволосый мужчина в сером, с толстой цепью красного золота на груди. - Ламюэль Марсе, - выдохнул Миро. – Эмиссар! Какого черта?.. - Тихо вы, - шикнул Фабиан, - сейчас все узнаем! - Мерзейшее местечко, - заметил тем временем Робийяр. – И что вам не сиделось в тиши кабинета, а? - Шевалье, если я приму вас у себя, то неизбежно возникнут сплетни и слухи. - Может, у стен и есть уши, - согласно хмыкнул Виктор, - но с чего вы взяли, что здешние стены страдают глухотой? - А кто может нас здесь услышать? – со смешком поинтересовался маг. – Тут неделями не бывает никого, кроме воинских разводов. А впрочем… Сейчас проверю. Но только для вашего спокойствия. Фабиан цапнул Хуана и Дануто за руки и уволок вглубь башни. Руи и Дануто машинально метнулись туда же. - Струсил? – подначил мальчишку дель Мора. Тот в ответ смерил его высокомерным взглядом и процедил: - Много ты понимаешь. - Например? – сузил хадизарские очи Руи. - Например, что поисковые заклятия сквозь камни не проходят, - небрежно бросил Фаби-ан, гордый своими познаниями. – Или хочешь, чтоб маг тебе уши надрал? Пока Руи собирался с достойным ответом, опасность миновала, и полукровка снова под-крался к двери, поманив приятелей за собой. Эмиссар и Робийяр расхаживали по стене, то удаляясь, то приближаясь, ветер сносил некоторые фразы, но тонкий слух полу-оборотня различал почти все. - Итак, сударь, мне известно, по какому делу вы сюда приехали, - Марсе улыбнулся, давая понять, что чаяния епископа ему близки и понятны. - Но пока что это все – только досужие рассуждения, - заметил аргассец. – До тех пор, по-ка вы это не проверите. - А зачем? – пожал плечами эмиссар. – Это бессмысленно. - Почему?! - Потому что скрыть способности и происхождение полукровки невозможно. И тем более невозможно водить за нос эмиссаров Совета в течение двадцати пяти лет. - Жаль, черт возьми, - протянул Виктор. – Ибо Рокуэлла велика и изобильна, как говорит мой дядюшка, - чародей и дворянин обменялись понимающими взглядами. Оба знали, что те, кто подпилит ножку это дивного южного плода, могут рассчитывать на весомые при-зовые. - Вот ублюдки! – выдохнул Хуан. – Заговоры плетут! - Тихо ты! – сердито шикнул Миро. – И так ни черта не слышно! - И все же, - нахмурясь, продолжал Марсе, - герцог пока не сказал ни да, ни нет по поводу помолвки - Увернется, как змея меж вил, - фыркнул Робийяр. – Другое дело, если его завалят пред-ложениями руки и сердца. Тем паче, что княжна Остенлибская – не ахти какая партия, а вот принцесса Аргасская… Эмиссар рассмеялся: - Увы, сие невозможно! Совет бдительно следит… заботится о предотвращении вырожде-ния королевских династий, а деды нынешних монархов Аргаса и Рокуэллы успели пород-ниться. Должно пройти еще не меньше трех поколений. - А ведь получается… получается, что аргасский принц пока что является наследником Рамона, у которого нет ни детей, ни других родственников мужского пола, - отрешенно протянул Виктор. - О да, - мурлыкнул волшебник, - да… - Какой момент упускаем! – скорбно посетовал Робийяр. Миро, ахнув, переглянулся с приятелями. - О чем это он? – прошептал Фабиан. - Ах, господин маг не знает? – елейно осведомился Руи. - Ша! – оборвал его Рамиро. – После объяснишь! - Так вот отчего они так взбудоражились, - прошептал Дануто. - Но если Рамон все-таки женится, то появление наследника более чем вероятно, - отметил Марсе. – Герцог – такой красивый мужчина… - Ему надо помешать, и помешать, пока он здесь, - сказал аргассец. – По законам Рокуэл-лы томоэ вправе жениться на ком угодно, хоть на крестьянке, и там прищучить его невоз-можно. - Хм, помешать… легко сказать! Для этого нужно знать хоть одно его уязвимое место. Мне они неизвестны. Виктор ядовито улыбнулся. - Зато мне известны. Одно точно есть. Мальчишка, которого он всюду таскает с собой ед-ва ли не в зубах. Купил на невольничьем рынке. Ему одиннадцать, Рамону – двадцать пять. Хммм… - вдруг задумался Робийяр – раньше ему почему-то не приходило в голову отнять одиннадцать от двадцати пяти. Судя по физиономии мага, он тоже занялся вычита-нием. Покончив с расчетами, эмиссар и дворянин неуверенно переглянулись. - Оно, конечно, рановато, но у рокуэльцев первое совершеннолетие наступает в четырна-дцать, так что маловероятно, но вполне, вполне… - пробормотал Марсе. – Но тогда Рамон – точно не полукровка. - Есть и другой вариант, - сказал достойный сын падме Элеоноры. – Возможно, что это любимая герцогская подушка. В конце концов, не могли же даром пройти шестьсот лет хадизарского владычества… Марсе окинул Робийяра долгим взглядом, фыркнул и отвернулся, брезгливо скривив гу-бы. - Ради подушек не идут на такой риск, воспитывая их, как сыновей, и не возятся с их обу-чением боевым искусствам. - Если прижать мальчишку, то Вальдано может сделать пару полезных глупостей, - произ-нес Виктор, привычно пропуская мимо ушей презрительные интонации. – Но что нам с этого будет? – тут же задумался шевалье. – Допустим, обвинят его в растлении малолет-них, и дальше что? Ну, разве что он очень дорожит своей репутацией. Хотя кому какое дело, с кем он… - Робийяр сделал гаденькую паузу, - … возится. «О Боги, с кем приходится иметь дело,» - подумал Марсе. - Ну… ну… ну и гнусь! – выдохнул Рамиро. - Бьяно, стой! – тихо взвыл Дануто, повиснув на плечах побелевшего полукровки. - Убью! – рычал мальчишка. – Убью, пусти! - Да тихо же ты! – Хуан зажал Фабиану рот полой плаща. Полукровка мелко дрожал, су-дорожно стиснув кулаки. - И все же, сударь, - голос Виктора снова толкнул юных идальго к двери, - неужели нет никаких способов проверить, не полукровка ли Рамон? - Поверьте, шевалье, это отнюдь не единственный способ сбросить герцога с трона, - язви-тельно сообщил аргассцу эмиссар. – Впрочем, в чем-то вы правы. Лучше лишний раз убе-диться, чем потом кусать локти. Отойдите. Робийяр отодвинулся, маг застыл, сложив руки перед грудью и переплетя пальцы. Лицо чародея стало бледным и отстраненным; в ладонях что-то запульсировало, высвечивая их изнутри. «Неприятное зрелище», - подумал Робийяр. Мальчишки прилипли к двери с риском быть обнаруженными. - Бьяно, что он делает? – прошептал Руи, дергая полукровку за рукав. - Ничего хорошего, - процедил Миро, прикидывая, что будет, если кинуть в Марсе кин-жал. Хуан уже наклонился за камнем… Фабиан шагнул вперед, решительно отодвигая приятелей от двери. Он понятия не имел, что творит эмиссар, но оставить все как есть, не мог. Длинноволосый гад что-то замышлял против Рамона, и мальчик знал, что должен ему помешать. Он скрестил руки на груди, ле-вую поверх правой, и зашептал одно из двух известных ему защитных заклинаний, посте-пенно сплетая его со вторым. Дануто подался вперед, бросив встревоженный взгляд на Миро, но сын адмирала загоро-дил Фабиана рукой – Ибаньес понимал, что пока мальчик колдует, его лучше не отвле-кать. Парнишка замолчал и застыл, прикрыв глаза и чуть покачиваясь из стороны в сторону. Вдруг полу-оборотень резко развел руки и вскинул их перед собой. На стене коротко вскрикнул Марсе; Фабиана мотнуло в сторону, из носа ребенка хлынула кровь, и он без сознания повалился на руки Миро. Дануто, выдернув из кармана платок, прижал его к но-су герцогского воспитанника; Руи приложил к его переносице снежок - К томоэ, живо! – шепотом приказал Миро и повернулся к Хуану: - А ты следи за этими! Марсе утер пот со лба и принялся массировать виски. Виктор терпеливо ждал. Он понял, что что-то пошло не по плану, но маг не торопился посвящать его в суть проблемы. - Ну как? – не вытерпел аргассец. - Никак, - буркнул Марсе, принявшись за лоб. – Рамона защищают. И чтоб вы знали, как щит используется ваш мальчишка. - Он вам помешал? - Вашу бы догадливость, шевалье, да на благие цели, - сморщившись, эмиссар махнул ру-кой. – Вот и подумайте, кто и почему поставил вокруг герцога защиту от такого рода про-верок. - А кто и почему не хочет, чтобы Рамона уличили в примеси нечеловеческой крови? - зна-чимо вопросил Робийяр. - Ужасно подозрительно, - насмешливо фыркнул Марсе. – И ужасно интересно, - вполго-лоса добавил маг. Робийяр усмехнулся. «Надо поставить щенку свечку».
Нелл: Фабиан сидел на люстре и задумчиво ковырял коготком застывший воск в гнезде для све-чи. Он играл с новыми «друзьями» в прятки, но они отчего-то не спешили его находить. «Наверное, я слишком хорошо спрятался», - вздохнув, подумал мальчик. Стрелки на больших темных часах напротив уже проползли больше половины круга – и никого… Фабиан задумчиво покосился вниз. Никто не объявился, можно и слезать, знать бы еще – как? Левитировать парнишка пока не умел, а как взобрался на люстру – уже забыл. В том смысле, что повторить фокус с летающим стулом не удастся – Фабиан пробовал, не вы-шло… Может, взять и прыгнуть?.. В залу кто-то вошел. Парнишка уже свесился было вниз, чтобы позвать на помощь, и чуть не свалился на пол от возмущения – на него, задрав голову к потолку, смотрел Марсе. Да еще и приветливо улыбался! - Доброе утро, ребятенок! Что, слезть не можешь? Дай-ка помогу! Мальчишка возмущенно зашипел, выпустил все когти и вцепился в люстру. Марсе ух-мыльнулся и воздел руки. Фабиана потащило вниз, но он не собирался сдаваться. Полу-кровка повис на светильнике, как волкодав – на шее хищника, яростно засучил ногами, пытаясь взобраться повыше. Тяжелая люстра моталась из стороны в сторону, угрожающе скрипя всеми четырьмя цепями; на мага сыпались хлопья ржавчины. Но как бы паренек не брыкался и как бы не цеплялся за люстру, - магия была сильнее, и в конце концов маль-чишку стащило вниз, в объятия чародея. - Вот и хорошо, вот и славно, - прошептал Марсе, крепко, до боли, стиснув ребенка. Фа-биан вырывался, без зазрения совести пустив в ход когти и каблуки. Чародею никак не удавалось перехватить ребенка поудобней, а спустя пять минут эмиссару уже казалось, что он держит в руках скользкую когтистую ящерицу, которая к тому же непрерывно ши-пит, пинается и скалит клыки. Наконец грубая сила победила – Марсе обхватил парнишку поперек живота и трижды шлепнул пониже спины, получив в отместку ощутимый пинок коленом под дых. - Ну все, щенок, мое терпение исчерпано! – зарычал маг; запустив пальцы в волосы полу-кровки, он повернул его лицом к себе и дунул мальчишке в глаза. Паренек тут же почув-ствовал, как по телу расползается неприятная слабость, руки и ноги задрожали и онемели, накатила сонливость. Он попытался бороться и с этим, но его словно стягивало тугими кольцами липкой паутины, Фабиан еще раз дернулся, и сон как обухом ударил по затыл-ку. … - Попались, - это было первое, что услышал мальчик, придя в себя. Тихонько застонав, он шевельнулся, и в руки тут же что-то впилось; ощущения были знакомые до тошноты… Парнишка открыл глаза: его руки были туго стянуты веревкой, обмотанной вокруг диван-ного подлокотника. Камзола нет, метательных ножей и кинжала тоже. Зато в кресле на-против сидел Виктор Робийяр и с улыбкой теребил пряжку ремня. Фабиан рванулся, но привязь была крепкой. - Не нравится, мда? – поддел аргассец. – Это для начала. Хотя если будешь паинькой – вернешься в родное гнездо без царапин. Почти. Полукровка приподнялся, разворачиваясь к дворянину. Оружия нет, но магия всегда при нем, и сейчас кое-кто свое получит! Скрипнуло кресло у камина, и багровый всплеск пламени высветил носатый профиль эмиссара. Фабиан досадливо прикусил губу. Пока чародей находился в комнате, ни о ка-ком применении магии для спасения не было и речи – Марсе с легкостью перебьет закля-тия неопытного полукровки. Впрочем, Марсе не проявлял к пленнику особого интереса, сидя в кресле у камина в пол-оборота к огню и переворачивая угли кочергой. Виктор встал, распустил ремень и подошел к мальчишке. - Ну что, звереныш, тебе по вкусу мое гостеприимство? – Робийяр сжал подбородок пар-нишки, вздернул его голову и наклонился к самому лицу ребенка. Подросток брезгливо скривился. – Все в лучших традициях Юга! Фабиан молча буравил аргассца горящим взглядом. - Что же ты не такой смелый, как при своем томоэ?! – шевалье сгреб мальчика за воротник рубашки и встряхнул. – Не слышу, дон Эрбо! – еще один рывок; воротник затрещал. – Пищи громче, гаденыш! Фабиан сглотнул. Его царапнул страх, тот же страх, что терзал во сне – Робийяр так же нависал над ним, та же глумливая усмешка сильного блуждала по его лицу, и то же мерз-кое чувство собственной беспомощности, от которого внутри все сжимается и перевора-чивается… Глаза полукровки расширились, дыхание сбилось, на лице промелькнуло вы-ражение панического страха. Виктор удовлетворенно фыркнул. - Легко дерзить, когда знаешь, что за тебя заступятся, да? Где же твоя наглость? А?! Не вижу?! – аргассец еще раз встряхнул парнишку и поднес к его лицу ремень. – Ничего, сейчас поучу манерам, маленькая вошь! … ну уж нет! Никогда!! Никогда больше!.. Робийяр схватил Фабиана за плечо и попытался перевернуть на живот, но мальчишка рва-нулся, вывернулся и заехал коленом в пах шевалье. Удар вышел смазанным из-за неудоб-ной позиции, зато сопровождался отборной рокуэльской бранью. Дворянин согнулся, хрипло каркнув, упустил ремень и утратил интерес к ребенку, баюкая понесшее ущерб достоинство. Марсе повернулся, несколько минут изучал согбенную фигуру, а потом, чуть поморщившись, щелкнул пальцами. Виктор выдохнул и медленно разогнулся. - Ах, мы все-таки набрались наглости сопротивляться, - прошипел аргассец, подбирая ре-мень. – Нам хочется примерить мученический венец? Сейчас устрою! - ласково пообещал Робийяр и швырнул ребенка лицом в подушки. Виктор трудился, пока не взмок, но паршивый мальчишка не издал ни звука. Аргассец привалился к стене, утирая лоб. Большеглазая тварь с усилием приподнялась и поверну-лась, сбивчиво, тяжело дыша, но во взгляде, поднятом на мучителя, не было ничего, кроме ненависти. В рабстве Фабиана еще и не так лупили, а потому у мальчишки хватило сил еще и на презрительную гримаску. Шевалье побагровел от злобы – он-то думал, что раб расхнычется от одного угрожающего взгляда! – и прошипел: - Что, дрянь, сладко тебе спиться с твоим томоэ? И как он, каждую ночь или через раз? В огромных глазах полыхнуло зарево такой дикой ярости, что Робийяр невольно отшат-нулся. Мальчик хрипло зарычал, выгнулся и плюнул на сапог Виктора – выше просто не попал. - Довольно, шевалье, - маг остановил кулак аргассца в момент замаха. Марсе встал, отбро-сил кочергу и подошел к дивану, смерив Робийяра гадливым взором. «По крайней мере, этому грязная работа только нравится, и не приходится мараться само-му», - подумал волшебник и сказал вслух: - Этого хватит, чтобы Вальдано почуял… если он и впрямь полукровка… и наделал глупостей. - Откуда вы знаете, что он почует, а что нет? – процедил Робийяр. Фабиан затаил дыхание. Так вот в чем дело! - Шевалье, - высокомерно бросил эмиссар, - вы либо глупы, либо необразованны. Мы, по-лукровки, очень остро чувствуем все, что касается тех, кого мы любим, и, по-моему, об этом написано не меньше тысячи поем, баллад и душещипательных романов. Виктор пожал плечами и, процедив нечто непечатное по адресу Рамона, уселся в кресло, потянувшись за бутылкой. Марсе, в свою очередь, склонился над Фабианом. - Смотри мне в глаза, мальчик, - ребенок тут же зажмурился. – Смотри, не то хуже будет. - Может, припечь его угольком? - Его? Сударь, вы плохо разбираетесь в людях… и в нелюдях тоже, - фыркнул маг. – От уголька он будет упираться сильнее, - жесткие пальцы стиснули лицо Фабиана. – Я сказал, смотри мне в глаза, мальчик, если еще хочешь увидеть своего томоэ. Фабиан вновь почувствовал, что тело немеет, а неведомая сила принуждает послушаться. «Нет!» - мальчик сжал зубы. Давление усилилось, веки задрожали, глаза заслезились. - Какая сопротивляемость! – почти восхищенно заметил Марсе. – Я бы уже сдался… - и вдруг сказал тихо и ласково: - Посмотри на меня, малыш, пожалуйста… Давление исчезло, и Фабиан от неожиданности открыл глаза. Зеленовато-серый взгляд ма-га жадно впился в голубые очи. Паренек дернулся, но увернуться не смог. Это было омерзительно. Хуже, чем с Равизо. Эмиссар грубо вломился в сознание, словно большой ложкой перерыл и перемешал все мысли, чувства, воспоминания. Бесцеремонно хватал что-то, рассматривал и бросал обратно. Жадные руки прошлись по всему, даже по тому, что мальчик так старательно вытравливал из своей памяти. Хуже всего было с чув-ствами – когда чародей изучал эпизод с клеймением, Фабиан будто снова почувствовал, как касается плеча железо… Наконец Марсе отошел. Полукровка обессилено вытянулся на диване, мелко дрожа. «Больше никогда… никогда, никому так не позволю», - подумал Фабиан, пряча лицо в сгибе локтя. Никто не должен видеть… - Пустышка, - разочарованно протянул Марсе. – Он ничего не знает. Боюсь, надежды ва-шего дядюшки не оправдались. Нельзя же так виртуозно маскироваться. - Так значит нет? – Виктор вздохнул. – Жаль… - Но все же герцог его любит, очень любит, - сквозь любезную улыбку процедил маг. – Полагаю, он на многое пойдет, дабы вернуть воспитанника. Будьте здесь, - Марсе натянул серый плащ эмиссара. – Я сообщу герцогу последние известия. Уже взявшись за дверную ручку, волшебник обернулся и окинул ребенка цепким взгля-дом. Мальчишка был на грани истерики, воспользоваться магией в таком состоянии у него вряд ли получиться. Робийяр тоже не сводил глаз с подростка, хищно улыбаясь. Вот мразь… Перед эмиссаром пронеслось увиденное в памяти паренька; Марсе поежился. - И не вздумайте трогать мальчишку, ясно вам? Мы должны предъявить его герцогу в це-лом виде, - добавил маг и вышел. Аргассец проводил его неприличным жестом, сунул кинжал в угли в камине и неспешно направился к Фабиану, скручивая из платка кляп. Ос-тановившись над ребенком, шевалье потрепал его по макушке. Мальчик вздрогнул. – Сейчас позабавимся, - оповестил его аргассец. – Жаль, я только посмотрю, не послу-шаю… Виктор уже нагнулся, как вдруг голубые очи распахнулись, обдав его волной жгучей не-нависти, и Робийяра с силой впечатало в шкаф с часами. Шевалье коротко взвыл, рухнув на пол, сверху посыпались щепки, колесики и винтики. Фабиан полоснул взглядом по веревке, та лопнула, и парнишка вскочил на ноги. Тело ото-звалось знакомой болью, но полукровке было не до нее. Обрушив на врага еще и столик с бутылками, ребенок ринулся вон из комнаты. Нужно было срочно предупредить томоэ! - Где дон Эрбо? – нетерпеливо осведомился эмпат. Слуги-рокуэльцы виновато потупи-лись. Рамон, раздраженно похлопывая перчатками по бедру, отвернулся к окну, жестом приказав продолжать поиски. Покушение на главу одного из трех самых сильных государств на континенте произвело на князя Хейнриха неизгладимое впечатление. Дрожа от ужаса перед возможными по-следствиями, его величество подписал изумительный (для Рокуэллы) торговый договор и, дабы окончательно стереть из памяти гостя нападение убийц, затеял еще один прием. Фа-биан бесследно исчез за несколько часов до его начала. Блистающая драгоценностями и дорогим оружием свита герцога топталась в приемной томоэ и терпеливо ждала, пока ра-зыщут любимого пажика Рамона. - Ваше сиятельство, мы можем опоздать, - подчеркнуто вежливо заметил Оливарес. Валь-дано только повел плечом. Его гораздо больше беспокоило то, что он совсем не чувство-вал Фабиана. Прошло уже дня четыре после случая на стене, но паренька все еще поша-тывало. А вдруг он куда-то забрел и потерял сознание? - Томоэ, - дон Мигель привстал на цыпочки и прошипел в ухо господину и повелителю: - томоэ, вы хотя бы понимаете, что о вас могут подумать? - То, что пришло в голову Робийяру, не подумают, - огрызнулся Рамон. Проклятие, где ребенок?! - Вы ведете себя, как… - зашипел первый министр, но к ним подошел адмирал, и Олива-рес смолк. - Ваше сиятельство, - Ибаньес кашлянул, - вряд ли имеет смысл ждать. Если выдать слу-гам поисковые амулеты, они отыщут пажа, а вам пусть доложат на балу, когда найдут. Рамон повернулся к свите. Дон Мигель прав, и адмирал прав, но куда девать это мерзкое предчувствие? - Томоэ, - младший отпрыск дона Диего вдруг выступил вперед и как-то нервно покло-нился. – Томоэ, позвольте! Рамон чуть сузил глаза. Так, это уже интересно. Миро оглянулся, и рядом с ним встали Хуан Фоментера, дон Арвело и дель Мора. Все четверо были изрядно смущены, Родриго прятал под раздражением растерянность, Миро был недоволен собой, а Хуан и Даниэль еще и откровенно побаивались. Какая любопытная гамма, да еще и в связи с Фабианом… - Позволяю, - сказал герцог. – Говорите, дон Рамиро. - Дона Эрбо в последний раз видели мы, - твердо сказал Ибаньес-младший. Мальчишки как-то вразнобой выдохнули, словно их приятель признался в страшном преступлении. - Ну и?.. – поднял бровь Рамон. Рамиро замолчал, напряженно изучая носки парадных ботильонов. Молодняк замялся. - Молодые люди! – возвысил голос Оливарес. – Мы ждем! Адмирал требовательно посмотрел на сына, на высоких скулах подростка показались по-лосы румянца. - Мы… э… ну, решили разыграть его, - отводя глаза, выдавил Миро. - А то он больно задается, - вставил Руи. - Мы играли в прятки и… э… как бы забыли его найти, - собравшись с духом, закончил Рамиро. Он боялся, что с младшим товарищем стряслось что-то серьезное – из памяти подростка не шел подслушанный на стене разговор. - Как бы? – уточнил Рамон. Молодежь сникла. - Ну это уже просто смешно! – вознегодовал дон Мигель. - Томоэ, я настоятельно реко-мендую… - И где же вы его забыли? – поинтересовался дон Диего. - Кажется, в зале, на люстре, - неуверенно отозвался Хуан. Оливарес поперхнулся, адми-рал громко фыркнул. Рамон потеребил перчатку. Может, зря он им ничего не сказал про беседу Робийяра с Марсе? - На люстре, - потрясенно повторил дон Мигель. – Как же он на нее забрался?.. - Свободны, - разрешил эмпат, подростки радостно юркнули в глубины его свиты. Это все равно не объясняло, почему он не ощущает мальчика, но… может, он там просто заснул? Задавив предчувствие, Рамон обратился к Оливаресу: - Похоже, я должен извиниться перед вами, о суровый наставник. Я думаю, что теперь мы можем… Речь герцога внезапно оборвалась. Дыхание эмпата сорвалось, стало хриплым и прерыви-стым, по лицу разлилась желтоватая бледность, и Рамон с исказившимся от боли лицом прижал руку к груди слева. - Томоэ?! – выдохнул Ибаньес; рокуэльцы испуганно качнулись к своему повелителю, дон Мигель шарил взглядом по толпе в поисках врача. Эмпат почувствовал, наконец-то почувствовал… В груди заклокотало от боли, стыда и гнева его мальчика, а в сердце впилось что-то острое и зазубренное. В глазах томоэ по-темнело, боль вгрызалась все глубже и глубже, он согнулся, навалившись на руку адмира-ла… пока на смену муке не пришла ярость. Ах, вам охота посмотреть?! - Робийяр!! – зарычал герцог. Дон Мигель отшатнулся. Рамон сбросил руку адмирала и устремился к двери. Свита, ошалевшая от столь резкой смены настроения, помчалась сле-дом за сюзереном, бренча украшениями и оружием. Оливарес, определив ситуацию тремя рокуэльскими ругательствами, перехватил адмирала и потащил за собой в сторону княже-ского аудиенц-зала. Марсе встретился с рокуэльским монархом на пути в отведенное южанам крыло. По доро-ге маг успел довести до совершенства те три фразы, в которых он сообщит Рамону о своих условиях, но ему не удалось сказать герцогу ни слова. Эмиссар входил в небольшой про-межуточный зал, когда дверь напротив сорвало с петель, и перед чародеем предстал его сиятельство герцог. Марсе не успел даже льстиво улыбнуться. Перед волшебником мелькнули бешеные серые глаза, а потом его смело, судя по ощущениям - ударом тарана. Какая там магия! Марсе скрючился, вцепившись в колонну, чтобы не рухнуть, и пытаясь вдохнуть. Врезавшийся в лицо кулак, унизанный перстнями, окончательно поверг эмисса-ра в прах. Тщетно зажимая рукавом хлынувшую кровь, чародей почувствовал, что его сгребли за шиворот, подняли и прорычали в лицо: - Ты, живодер!! Если ты еще раз посмеешь его тронуть, если только раз подумаешь об этом… - от описания кары мага затошнило; он судорожно закивал, позабыв, что хотел сказать. Рамон швырнул Марсе в угол, бросил кому-то «Охранять!» и пулей вылетел из зала. Эмиссар свернулся в клубок, радуясь, что жив. … Всплывшее в мозгу осознание, что полукровка себя выдал, счастья не принесло… Герцог уже не бежал, он быстро шел вперед, не задумываясь над тем, что двери сами рас-пахиваются перед ним, что свидетелями показательной расправы стали не только его ро-куэльцы, но и стадо княжеских подданных; он чувствовал, что его мальчик где-то здесь. Рамон уже добрался до покоев эмиссара, как вдруг наперерез томоэ из какого-то коридора выскочил Фабиан. Герцогская свита облегченно вздохнула… Рамон метнулся к воспитаннику, подхватил на руки и прижал к себе. Паренек дернулся, эмпата обожгло. Идиот, надо осторожней, ему ведь больно… - Бьяно, что с тобой? Что случилось? Полукровка замотал головой, обвил руками шею томоэ и прижался теснее, мелко дрожа от облегчения – нашел! - Бьяно, кто посмел? Скажи мне! Фабиан только засопел и спрятал лицо в длинных волосах опекуна. А эмпат весь покрыл-ся испариной от ужаса – ребенок молчит, почему?! - Бьяно, не молчи, ради всех богов! Скажи, что с тобой, - взмолился томоэ. Фабиан отнял голову от его плеча и, глядя в лицо воспитателя, тихо сказал: - Со мной все в порядке, монсеньор. И тут же рванулся. Как же в порядке, если там Робийяр!.. И маг! Вывернувшись из объя-тий Рамона, мальчик цапнул его за рукав и стал торопливо тянуть за собой. Рамон, усмех-нувшись, жестом велел подданным идти за ним. Виктор медленно, с хрипами, пытался приподняться на руках. Вокруг валялись обломки шкафа и осколки бутылок, его кровь мешалась с вином в одной багрово-красной луже. Вот гаденыш! Как отделал… «Шкуру сдеру!» - подумал Робийяр и тут же сипло фыркнул – его бы кто залатал сначала. Дьявольщина, какая боль, еще и под лопатку что-то воткнулось. Маятник или шестерен-ка? Добраться бы до дивана… Но спокойно доползти до желанных подушек аргассцу не дали. Стукнула ручкой о стену дверь, Виктор с усилием поднял голову. Рамон… его щенок… и еще куча народу… Тьфу, Проклятие! Аргассец со стоном опустился на паркет. Может, хоть прикончит… Щегольские сапоги приближались медленно, по сафьяновому голенищу похлопывала шпага. Рядом семенили синие детские ботильоны. - Это ваших рук дело, зверек? - Ага, - сообщил паскудник с чувством глубокого удовлетворения в голосе. - Изумительно. Но в следующий раз обязательно добейте, хотя бы из жалости. - Кончай уже, выродок, - просипел дворянин. Сверху раздалось брезгливое хмыканье. - Можно, я, томоэ? - Не пачкайтесь, зверек. - Ваше сиятельство! – воззвали с порога. - Нянька пришла, - констатировал Рамон, дальше Виктор ничего не помнил…
Нелл: На полу, протянув по паркету буреющий след, валялся бессознательный Робийяр; свита герцога, рассредоточившись по комнате, перешептывалась, мешая насмешки и недоуме-ние; к ноге Рамона жался взъерошенный, как воробей, паж (нашелся-таки!), а на губах то-моэ играла такая улыбка, что хотелось бежать без оглядки. Просто изумительно! Оценив содеянное, Оливарес скривился – когда же его повелитель научится не только де-лать, но еще и думать? Желательно до того, как сделать… Вздохнув о несбыточном, дон Мигель нацепил на лицо верноподданническое выражение, протолкался мимо придворных и церемонно поклонился: - Ваше сиятельство, князь Хейнрих ждет в аудиенц-зале, - и тихо, сквозь зубы добавил: - Не знаю, что вы тут натворили, но лучше на этом остановиться. Увы, призыв к разуму монарха остался без ответа. - Будьте добры довести до сведения его величества, что если покушения на нас и нашего воспитанника продолжатся, мы не ручаемся за будущее Остенлибе в составе Совета Ара-ны, - зло отчеканил томоэ, поддерживая пажа. Ребенок выглядел таким измученным, что Оливарес вновь удивленно покосился на Виктора – он не понимал, почему аргассец все еще дышит, хоть и с трудом. - Всенепременно, ваше сиятельство, - склонил голову первый министр – когда Вальдано переходил на державное «мы» спорить с ним было бесполезно, к тому же сейчас было важнее как можно скорее утащить герцога с места трагедии. – Прошу следовать за мной, монсеньор. - Передайте его величеству, что мы несколько задержимся, - сообщил томоэ скрипнувше-му зубами премьеру и склонился к мальчику. Эмпат чувствовал, что Фабиан слабеет с каждой минутой, и только гордость не позволяет полукровке осесть на пол и разрыдаться. Едва схлынуло напряжение, как ребенок оказал-ся один на один со своим страхом. Опять… Рамон присел, чтобы взять пажа на руки, но тот вдруг отступил и слабо улыбнулся, отри-цательно помотав головой. Полукровке очень хотелось забиться в объятия Рамона и ре-веть, пока не забудет возвышающегося над собой Виктора и унизительный страх перед ним, но… лучше умереть, чем показать свою слабость при всех! - Гордый, да? – улыбнулся Рамон, выпрямился и подал парнишке руку. Мальчик уцепился за нее и, надменно вздернув нос, пошел рядом, чтобы все видели – это ЕГО томоэ! И ни-чей больше! Эмпат улыбнулся. Маленький собственник… Теплая сухая ладошка лежала в ладони мужчины, такая маленькая по сравнению с его ру-кой. Рамон бережно сжал тонкие, как ивовые прутики, пальцы. К тому времени, когда рокуэльцы выбрались из покоев эмиссара, весть об очередных бес-чинствах южных дикарей разнеслась по всему замку, чему весьма способствовал вид скрюченного в сложную фигуру Марсе под охраной десятка рокуэльцев. Увидев толпу остенлибцев, набившихся в зал, томоэ едва не зарычал. Какого черта они все сюда приперлись? И почему именно тогда, когда Фабиану так нужно побыстрей доб-раться до тихого уголка?! Мальчик вздрогнул, сильно сжал ладонь опекуна горячими пальчиками, и здравый смысл окончательно покинул эмпата. - Ну?! – вокруг Рамона взвилась волна угрозы и ярости, и остенлибское дворянство мет-нулось в стороны. Только бледный до зеленоватости капитан княжеской гвардии пытался втолковать Оливаресу, что бить эмиссаров Совета нельзя и вообще неприлично. Губы Фабиана задрожали. Сколько тут этих мерзких людей! Какие они все противные, как они надоели, ну почему они толкутся вокруг и не дают уйти! Он хочет быть один!! Только с Рамоном! Эмпат прикоснулся к мальчику и содрогнулся. «Все прочь!!» - остенлибцы дрогнули, и их вынесло прочь из зала. Марсе поднял голову и скривил лицо в гримасу. Догадался, ублюдок! «Ничего, я посчитаюсь с тобой за него…» Рамон улыбнулся, и эмиссар торопливо опустил глаза… … Хлопнула тяжелая дубовая дверь, отрезав их от людей. Одни, наконец-то, хвала всем богам! - Бьяно… Коротко всхныкнув, мальчик выдернул свои пальцы из ладони эмпата. Томоэ вздрогнул от неожиданности, ребенок бросился в другой конец комнаты и замер перед камином, опустив голову и крепко обхватив себя руками. Извивающийся на поленьях огонь окрасил его белую рубашку в красное и желтое. Рамон тронул виски – боль мальчишки отдавалась в них с такой силой, что звенело в за-тылке. У его страха был запах крови и мутный багряный цвет… Все повторялось; прокля-тый недоносок! Неужели все сначала? Эмпат осторожно приблизился, стараясь не подкрадываться сзади, и коснулся парнишки. - Не трогай меня! – истерично крикнул Фабиан, вскинув на герцога ярый, но какой-то больной взгляд. Сердце екнуло, Рамон убрал руку. Ребенок тяжело, с всхлипами дыша, уставился на рубиновые угли. Тонкие ноздри трепетали, плечи мелко дрожали, и руки беспорядочно их терли. Рамон ждал. В душе отозвалось обидой понимание, что пареньку не нужны сейчас его утешения, нельзя было обнять его, прижать к себе, унимая боль. Он должен был – и хотел! – справиться с этим сам, и был прав: иначе страх никогда не оставит его. Еще несколько минут мучительного молчания – и воспитанник вдруг залопотал: - Я боюсь… боялся, - мальчик вскинул голову, и его взгляд метнулся по комнате, - бо-юсь… Он ведь мог! Мог! Что ему от меня нужно? Что им всем нужно?! Пусть оставят ме-ня в покое, насовсем!! Мальчик замолчал. Рамон, не удержавшись, приложил палец к плотно сжатым теплым губкам, а Фабиан ни с того ни с сего взял и укусил его. Эмпат отступил. - Маг, - всхлипнул парнишка. – Этот… тоже рылся, - с отвращением прошипел мальчик и сжал руками голову. – Не могу! Не хочу больше! Почему я? Потому что я грязный, да? - с ненавистью к самому себе спросил он, вперившись в лицо опекуна жгущим взглядом. – Отвечай! Почему?! Гадость, вот гадость! – он топнул ногой и отвернулся. Рамон молча смотрел на сгорбленную узкую спину ребенка; руки герцога побелели до мраморного от-тенка. За что же?! - Они заплатят, - хрипло сказал эмпат. – Они заплатят, обещаю. Фабиан круто развернулся. Сквозь влажную пелену в глазах мальчишки блеснула злость. - Обещаешь? – прошептал он. - Да. Фабиан чуть отстранился, недоверчиво глядя на герцога. - Н-но почему? – с запинкой спросил он. – Почему я? Ты не можешь меня любить, я же раб… грязный, - брезгливо скривился ребенок. – Ты же купил меня! – выкрикнул паренек. Лучше б он дал ему по физиономии. - Прости, - чуть слышно сказал Рамон, опускаясь на ковер перед пажиком. – Прости, я не думал… Фабиан потер лоб и замотал головой. - Нет?! – ужаснулся Рамон. – Ты не… - Я не вам, - выдавил ребенок. – Я для вас не противный, правда? – робко спросил он. – Правда же? - Какая чушь, - вздохнул Рамон, не в силах оторвать взгляд от больших голубых глаз. Он уже чувствовал, что Фабиану лучше, но для мальчика было важно выяснить все подроб-ности: - Ты меня не выгонишь из-за них, из-за тех, до тебя? – для него это было страшно важно, он даже ушки прижал, напряженно вглядываясь в лицо эмпата. - Плевать я на них хотел. Хватит нести ахинею. И вообще, давно пора позвать врача, - то-моэ дернулся встать и паж тут же к нему метнулся: - Не-е! Не хочу! … Сколько они так просидели – Рамон не помнил. Рядом валялась его шпага и шляпа, за дверью нервничал Оливарес и сплетничали придворные. Наконец теплый клубочек под боком эмпата зашевелился, протер глаза и вдруг взялся за запястье Рамона. Розовый шер-шавый язычок прошелся по пальцу опекуна, зализывая ранку. Рамон хмыкнул. Ну хоть извинился…
Нелл: Князь Хейнрих с усилием взгромоздился на лошадь. Ему и так было нелегко, при весе в двести семьдесят фунтов на пять с половиной футов роста, а события последних дней чуть не довели его величество до удара. Таких потрясений Остенлибе не знало со времен Гус-тава I, основателя нынешней династии. Князь никогда не думал, что выдать дочь за ино-странца – это настолько тяжкий труд… Кончился ветреный, мрачный, промозглый март, и в первые же дни апреля в ясно-голубом небе вспыхнуло солнце; его сиятельство герцог Рокуэльский изъявил желание поохотить-ся в Уннервальдском лесу. У Хейнриха встали дыбом последние волосы. Напряженно сопя, его величество оглядел двор замка, забитый готовящимися к выезду в Уннервальд дворянами. А что еще было делать? Хейнрих плясал вокруг дорогого (во всех смыслах) гостя, аки дрессированная собачка. Какая там свадьба – его величество трясло при одной мысли о Совете Араны, когда в ответ на вопрос о бессрочных кредитах для ма-ленького, но гордого княжества рокуэльский консул поднимет бровь и скривит губу. В итоге праздничный выезд больше напоминал собирающее в дальний поход войско. День для охоты выдался изумительный – ясный, безветренный и морозный, скрипел снег, весь в серебряных искрах, похрапывали лошади, визжали и лаяли гончие и борзые. Князь Хейнрих вздохнул. Скинуть бы двадцать лет и сотню фунтов… К мужчинам присоединились дамы. Восемь прекрасных, словно выпорхнувшие из рай-ских врат птицы, рокуэльских синьорин в окружении двух дюжин благонравных остен-либских фройлен и фрау. Тьфу! Дочь была мрачна, несчастна и заплакана. Многодетный отец скривился. Воистину, все бабы – идиотки! Любовь у нее, видите ли! Дали же листок с маршрутом, листок со слова-ми, выучи и не лезь с самодеятельностью, так нет же! Вот и думай теперь, как убедить ро-куэльцев, что дщерь не намеренно завела в засаду их обожаемого томоэ! Рамон Вальдано в роскошном фирозетовом камзоле фиалкового цвета заматывал в шарф своего пажонка. Мальчишка дулся и норовил увернуться. Хейнрих в очередной раз заду-мался, стоило ли выдавать дочь за человека, способного согрешить с женщиной-кошкой. Ведь то, что физия герцогского сына смахивала на кошачью морду, не видел разве что слепой. Его величество вздохнул, натянул на лицо любезную улыбку и направился к томоэ. - Доброе утро, любезный брат, - сказал Рамон, нахлобучив на отпрыска шапку. - Утрррр, - отозвался Хейнрих, спохватился и светски заметил: - Отличный день. Затравим кабана. - Вы не боитесь за дам? – полюбопытствовал герцог. – Я слышал об Уннервальде… странные вещи. «Так какого ж черта тебя туда понесло?» - мрачно подумал князь, вслух ответив: - О нет, днем там вполне безопасно. - Жаль. Вышло бы отменное приключение, - Рамон сощурился на солнце. – Дон Эрбо, на-деньте шапку. Мальчишка фыркнул, но подчинился. - Нежный южный организм, - сообщил князю томоэ. – Не хочу, чтоб он схватил воспале-ние легких, - и дерзко улыбнулся, словно предлагая его величеству задаться вопросом, с чего это герцог Рокуэльский так печется о каком-то паже. Но Хейнриху было не до чужих бастардов. - Я надеюсь, ваше сиятельство не станет отдаляться от охоты? - Нет! – засмеялся рокуэлец. – Баньши – плохая замена кабану. - Хвала всем богам, - пробормотал князь. Мальчонка подергал герцога за рукав, и Рамон жестом отпустил ребенка. Проводив дона Эрбо встревоженным взором, князь с некото-рым удивлением отметил, что ровесники парнишки, к которым тот присоединился, были одеты так же, как воспитанник Рамона. Даже лошадей подобрали похожих. Впрочем, кто их разберет, этих южных дикарей… - Выезжаем? – спросил Рамон, подставив лицо лучам солнца. – Черт, я уже почти забыл, как оно выглядит! Да, а где эмиссар? Хейнрих стиснул зубы. Нет, что за наглость! Мало того, что гость учинил над посланцем Совета воистину дикарскую расправу, так еще и интересуется его здоровьем! Конечно, не ему же вертеться ужом перед коллегами Марсе, когда те пожелают узнать, кто сломал нос чародею! - Эмиссар Марсе у себя, - сдержанно ответил князь. - Занят самолечением? – сочувственно хмыкнул Вальдано. Хейнрих не ответил, дав знак к началу выезда. Маг ухитрился выгородить даже своего подельника. Будь на то воля князя, он бы засадил этого гада Марсе в Штелленнер лет на десять, чтобы тот хорошенько поду-мал о том, на кого и зачем поднимать руку. Князь не сомневался, что чародею что-то по-надобилось от рокуэльца, а просьбы герцог, видимо, проигнорировал. Что ж, имеет право, Рокуэлла – это тебе не Остенлибе… Укрывшись в тени, эмиссар наблюдал, как дисциплинированное остенлибское дворянство строится в колонну по четыре, как рокуэльцев окружает тройное кольцо гвардейцев, муш-кетеров и солдат Почетной роты. Марсе усмехнулся. Его величество трясется над своим гостем, как скупец над сундуком с золотом. - День добрый, ваше эмиссарство, - язвительно поприветствовали мага из-за угла. – Как жизнь, как здоровье? Нос, я вижу, починили? - Какого … черта вы здесь торчите? – прорычал Марсе, круто разворачиваясь к аргассцу. – Я же велел вам сидеть дома! Нахальные черные глаза чуть прищурились. - Да вот не сидится. Интересно, понимаешь ли, стало, чего вы добьетесь вашим хитромор-дым… мудрым способом? - Не вашего ума дело, - огрызнулся волшебник. – Проваливайте отсюда, пока и тут не на-портачили. - Э, нет, ваше эмиссарство, мы бежим в одной запряжке. А напортачили в прошлый раз именно вы! – Чародей тихо выругался – воспоминания особого удовольствия не доставля-ли, равно как и общество Робийяра. – Я ведь предлагал пытать мальца, пока Рамон сам не приползет, а у вас вдруг приступ милосердия случился, - Виктор сверкнул белыми зубами, и Марсе захотелось по ним врезать. – Никак передумали? - Вы, болван! Да от нас бы и мокрого места тогда не осталось! Вы не представляете, на что способен обезумевший от боли маг! – прошипел эмиссар. Запахнув плащ, он пошел к замку в надежде, что аргассец испугается и хотя бы сейчас не будет лезть под ноги. Или, что еще лучше – полезет шантажировать Вальдано и схлопочет чем-нибудь тяжелым по темени, желательно – насмерть… Хмыкнув, Марсе покинул двор. Шевалье его не задер-живал – он застыл столбом, разинув рот и переваривая последние известия. Полукровка! Подумать только, клятый герцог – ублюдок Рикардо и какой-нибудь агуане! Черт подери! Вот это да! Ай да новость! Перед Виктором уже поплыли сладостные видения Суда Паладинов и Рамона в рубахе осужденного и даже в метеоритных браслетах, как вдруг переливчато пропел рог, ворота распахнулись, и охота медленно и торжественно двинулась со двора. Виктор метнулся к своему коню, вскочил в седло и ловко затесался в ряды обслуги. «Ишь, охраны понапустили – черта с два достанешь», - подумал аргассец, прикидывая на глазок, сколько вокруг Рамона толчется вооруженных людей. Он пока еще не понял, зачем Марсе выдал ему столь интригующую тайну, но уже чуял, где тут можно подзаработать…
Нелл: Рамон окинул ленивым взором три кольца охраны, не спускающей глаз с драгоценного гостя, и вновь почувствовал себя чем-то средним между особо опасным преступником и ракой с мощами святого. Для герцога охота накрылась медным тазом: бдительная стража распугала всю лесную живность на несколько миль окрест. Мимо пару раз проносились егеря, сообщая, что кабана подняли и гонят по лесу к реке Бразе, но Рамон уже оставил всякие надежды на то, что он встретиться с кабаном хотя бы к завтрашнему утру: солдаты, для пущей сохранности герцога, двигались черепашьим шагом. Рядом ехал Фабиан, позади, умело скрываясь среди кустов и деревьев – Робийяр. Выма-нить шевалье из комнаты было проще простого, а за охотой аргассец потащился, даже не дожидаясь, пока Рамон дернет за ниточку. Беспокоило лишь то, что перед отъездом Вик-тор успел перехватить мага, и, судя по тому, что шевалье на добрых десять минут впал в ступор, Марсе успел выложить ему все, что узнал. «И с чего бы это? – лениво подумал герцог. – Не заметно, что они воспылали любовью друг к другу… Может, маг надеялся, что я его прикончу?» Впрочем, с проблемами Рамон предпочитал разбираться по мере поступления, а потому эмпат тронул мальчика за плечо, и тот послушно направился в сторону кустов, таящих в себе Виктора. - Сударь! – выделился офицер сопровождения, двинув коня наперерез ребенку. – Его ве-личество настаивал… Рамон посмотрел остенлибцу в глаза, и воля офицера угасла, словно спичка, опущенная в воду. Он безропотно пропустил Фабиана, а спустя пять минут – и свитского мага с че-тырьмя мальчишками благородных фамилий. Сорванцы радостно ерзали в седлах в пред-вкушении очередной пакости. Едва подростки отбыли, как Рамон почувствовал, что к его свите приближается княжна Эрика в окружении дам. Девушка искала его уже час, но пока герцогу путем искусных маневров удавалось избегать встречи. Похоже, что полоса везения закончилась. Красные от слез глаза княжны были обведены серыми кругами от бессонных ночей. - Добрый день, ваше сиятельство, - угасшим голосом сказала несчастная. Рамон отгоро-дился от нее понадежнее и приложился к вялой ручке. Девушка была в такой печали, что он предпочитал ее не ощущать. - Добрый день ваше высочество. - Вам нравиться охота? – поникнув главой, пролепетала княжна. - Ммм… Признаться, не очень. В Рокуэлле это более увлекательное действо. - Вы не женитесь на мне? – не меняя ни тона, ни наклона головы спросила Эрика. Фрей-лины негодующе зашуршали – с их точки зрения, поведение княжны было недопустимо распутным, но по остенлибскому этикету вмешиваться в разговор особ королевской крови никто не имел права. - Кто вам такое сказал? – спросил Рамон, чертыхнувшись про себя. Если бы он с самого начала выказал Эрике пренебрежительное «фи», поставить девушку перед неприглядной истиной было бы намного проще. А теперь, когда он уже погладил ее по головке… - Батюшка… его величество, - ответила княжна и тут же залопотала, сжавшись от страха перед возможным ответом Рамона: - Я не нарочно… Я не хотела! Я совсем не знала, что там кто-то сидит! Там, в галерее… - Перестаньте, - мягко отозвался герцог. – Я вам верю. Это всего лишь одно из совпаде-ний, которые так уродуют жизнь. - Значит, вы не сердитесь? – простодушно вопросила девушка, подняв наконец серые гла-за на свою первую любовь, и эмпат не удержался от соблазна немного отхлебнуть от ее чувств. Первая любовь всегда так приятна, будто кто-то мягким гладит, но как объяснить бедной дурочке, что он не собирается на ней жениться, потому что… Да, черт возьми, по-тому что ничто не может сравниться с тем уютным теплом и покоем, которые дарит ему его Бьяно! Как будто прячешь лицо в пушистой кошачьей шерстке… - Томоэ! - Да? – резко спросил герцог, вырванный из сладких грез. - Томоэ! – княжна сбивчиво дышала; корсет напряженно потрескивал. – Но если вы не сердитесь… и верите мне, то вы же можете взять меня в жены как добрый залог! Две дюжины придворных дам задохнулись от возмущения. - Как что, простите? – со смешком уточнил Рамон. - Добрый залог, - затараторила Эрика, торопясь его просветить, - я читала, я знаю, это ко-гда две семьи поссорились, помирились, и тогда мужчина из одной семьи в знак доверия берет в жены девушку из другой семьи, вот! Несколько секунд томоэ молчал, сраженный храбростью девушки. Не всякая девица смо-жет проявить такую инициативу, но ему-то, ему-то что делать? Нет, как эмпат он, безус-ловно, может решить сию проблему, но… Первыми забеспокоились лошади. Пока герцог приходил в себя, животные вдруг затанце-вали под всадниками, мотая головами и настороженно всхрапывая. Кобыла княжны встала и заскребла копытом снег, а Рамон наконец-то почуял… Кто-то плел вокруг них заклятие; потревоженный магией, в сверкающем вихре взвился снег. - Все назад! – крикнул томоэ, дамы с визгом поворотили коней, но Эрика, чтоб ей, броси-лась к нареченному, вцепившись в его рукав, и тут земля бросилась в лицо белым плащом, все завертелось, а потом из-под герцога исчез конь, и рокуэлец с маху влетел в сугроб. Снизу кто-то запищал, и Рамон понял, что на этом неприятности не кончились. Княжну замело вместе с ним. Эмпат поднялся и, извинившись, вытащил девушку из сугроба. Эрика отряхнула плащ и юбку и без малейших признаков истерики, паники или вселенской тоски осведомилась: - А где мы, ваше сиятельство? - Судя по пейзажу, все еще в Уннервальде. «Только чертовски далеко и от охоты, и от Майбурга», - мысленно добавил Рамон. Поша-рив вокруг в поисках разумной жизни, эмпат только присвистнул. Заклинание забросило их в самую отдаленную часть леса - он чувствовал и свою охрану, и свиту, и охоту, но они находились в нескольких милях от прогалины, на которую занесло Рамона и Эрику. Это если двигаться по прямой, над деревьями. - Ваше высочество, вы знаете, насколько велик Уннервальд? - Нет, - шмыгнула носом девушка. – Но это самый большой лес на Севере, - и добавила, видимо, для поддержания светской беседы: - А по ночам здесь шалит всякая нечисть. То-моэ, а они нас не съедят? - Надеюсь, что мы уберемся отсюда раньше, - ответил Рамон. Его-то никакая нечисть не тронет, а вот княжну… А хуже всего то, что его хитрый план спровоцировать Робийяра на очередную гнусность и засунуть под суд с треском провалился. Фабиан и его друзья чест-но гоняли аргассца по лесу, но теперь это все потеряло смысл. «По крайней мере, если мы не выберемся отсюда», - хмыкнул герцог. Княжна робко кос-нулась его рукава: - Ваше сиятельство… а как мы сюда попали? - Пишог, - поразмыслив, определил герцог. – Заклинание, сбивающее с пути. - Но нас не сбило с пути, - резонно заметила педантичная остенлибская девушка. – Нас ку-да-то занесло. - Это большой пишог, - пояснил Рамон. – Он не только сбивает, но и может куда-нибудь забросить. Особенно, если маг достаточно сильный. Эрика насупилась. Аргасска выдала бы приторно-восхищенным тоном что-нибудь вроде: «Какой вы умны-ы-ый!», но княжна была практична: - Так как нам отсюда выбраться? Может, развести костер? Рамон покачал головой: - Не поможет. Мы не можем отсюда уйти, пока этого не захочет создатель пишога. И, ана-логично, нас никто не сможет найти. По-моему, имеет смысл немного подождать – гля-дишь, чародей и выйдет в свет, к людям. Прошу, - эмпат обмел полой плаща ствол пова-ленного дерева, застелил опять же плащом и пригласил девушку сесть. Эрика устроилась на стволе, томоэ принялся мерить прогалинку шагами, сосредоточившись на поиске зло-умышленника. И как ни странно, эмпату ответили… «День добрый, ваше сиятельство», - перед глазами Рамона вспыхнула премилая картинка: Марсе, неторопливо переворачивающий кочергой угли в камине, огонь, булькающая ре-торта на столе. «Вот уж не знал, что вам так надоела свобода передвижения», - делано удивился Рамон. «Мне порядком осточертело Остенлибе», - фыркнул чародей. «Тем паче – не вижу в вашем поступке смысла. Вас же упекут за покушение на монаршую особу». «Покушение – это если бы вы и впрямь были оной особой. А так – это мудрый маневр, позволивший изобличить полукровку, незаконно занимающего престол Рокуэлькой дер-жавы», - маг истекал самодовольством, как яичница по-марсакски – жиром и маслом. «И вы претендуете на наградные, - насмешливо заметил Рамон. – Кто заплатит – Аргас или Кефалони? Совет Араны, скуп, я слышал. От них вы получите разве что устную бла-годарность за поимку». «Кто заплатит – не суть важно. Важно, что для того, чтобы выбраться из пишога, вам при-дется изрядно попотеть. А я все зафиксирую, сохраню и пошлю в резиденцию Совета как всякий блюдущий присягу маг-эмиссар», - промурлыкал Марсе, подкинув в камин полеш-ко. «С чего вы взяли, что я буду потеть? Я собираюсь тихо-мирно скоротать вечерок в преле-стном обществе ее высочества», - с апломбом заявил Рамон, понимая, что это не более, чем блеф, на который купится разве что трехлетний ребенок. «С чего вы взяли, что я позволю вам сидеть тихо и мирно?» - издевательски уточнил эмиссар; реторта булькнула, выпустив струйку фиолетового дымка. Эмпат прислушался и грязно выругался. «Ничего личного, герцог», - уверил его Марсе и прервал разговор. Эрика разразилась истошным визгом и бросилась закрывать томоэ грудью. Из кустов на прогалину выломился утбурд, поднятый из берлоги магией эмиссара. Щурясь от неприят-ного солнечного света, монстр оглядел добычу; ничего гаже Рамон в жизни не видел: не-жить была восьми футов ростом, тощая, бледная, в лохмотьях, с космами седых волос и большими круглыми глазами багрового цвета – самая опасная тварь среди умертвиев. Срыгнув, утбурд уставился на незваных гостей. Рамон знал, почему мертвяк не пытается прыгнуть и укусить; оставалась возможность все разрешить почти без помощи магии, но тут этой венценосной дуре взбрело в голову пожертвовать собой во имя любви, и с кри-ком: «Спасайтесь, томоэ!» девица бросилась между ним и утбурдом. Герцог успел схва-тить ее за шиворот и дернуть, когда монстр уже взмахнул лапой. От пущенной магической волны качнуло даже Рамона; девушка же, пронзительно вскрикнув, рухнула в снег, поте-ряв сознание от боли. Эмпат наклонился, провел ладонью над телом – перелом трех ребер, но, хвала всем богам, ничего смертельно опасного, легкие были целы. Дурочке повезло, как и всем дуракам. Рамон выпрямился. Далеко в Гардоне угрожающе зарокотала Айна Граца; в жилах эмпата игриво забурлила сила. Томоэ медленно провел перед собой рукой, среди деревьев загу-дело. Утбурд, сопя и набычившись, топтался на месте, но наконец решил, что связываться с эмпатом себе дороже, развернулся и потрюхал в чащу. Однако позорное отступление не входило в планы Марсе. Рамон почувствовал прилив си-лы и услышал злобный рев умертвия, когда маг погнал его назад. Живой мертвец выско-чил на прогалину и, не переставая реветь, бросился на эмпата. Герцог шевельнул бровью, сила Айна Грацы брызнула во все стороны. Утбурд завис в прыжке; с монстра ободрало шкуру, блеклую плоть, оголив кости, которые посыпались в снег белесой пылью. Сила кипела в крови – выпустить ее на волю, позволить себе творить все, что угодно, бес-чинствовать, стирая в пыль по своей прихоти деревья, камни, города – о, это было такое блаженство после долгих лет заточения и воздержания! Запрокинув голову, эмпат испус-тил долгий беззвучный вопль, от которого деревья ощетинились ветвями, посыпался снег, а вся жить и нежить бросилась врассыпную. Рассудок остался где-то в другой жизни; сила хлестала во все стороны, как кровь из порванного горла. Наконец-то освободился!! Сво-бода! Воля!! Уннервальд сотрясло от еще одного безумно-радостного вопля; в Майбурге звонко взо-рвалась реторта, и пузырь пишога лопнул. Марсе, кашляя и отплевываясь кровью, пова-лился на четвереньки перед камином. «Пусти! – хрипел маг. – Пусти! Рехнулся?!» Хребет выломало судорогой; в сознание ворвался полоумный хохот, и на макушку чаро-дея рухнуло нечто вроде мраморной плиты… Безумие и животная радость схлынули, оставив после себя странное ощущение опусто-шенности. Эмпат опустился на колено рядом с княжной; Фабиан бегал где-то по Уннер-вальду, и Рамон устало провел ладонью по лбу – некому было принести ему облегчение… Что ж, раз так, займемся текущими проблемами. Девушка была без сознания. Прикрыв глаза от бьющего в них света, Рамон сосредоточил-ся на поиске. Охотящиеся усердно гнали кабана, и даже мелкий катаклизм не мог поме-шать им в достижении цели, сиречь жаренного кабаньего окорока; гвардейцы, мушкетеры и рокуэльцы усиленно прочесывали лес, а Фабиан и его друзья издевались над Робийяром, от души наслаждаясь процессом. Герцог вдруг улыбнулся. Пользу, в конце концов, можно извлечь из чего угодно. Если ему удастся аккуратно перепрыгнуть с этой прогалины на другую, вокруг которой сорванцы гоняют Виктора … Рамон подсунул руки под княжну, не отрывая ее от земли, и всей душой устремился к во-жделенной полянке. Собственно, в деле перемещения в пространстве самое главное – не врезаться в дерево, а остальное приложится… Открыв глаза, томоэ с удовлетворением обнаружил, что прыжок увенчался полным успе-хом. Девушка слабо застонала, мотая головой и раскидывая по снегу соломенные волосы. Герцог поднялся, бросил сожалеющий взгляд на бывшую невесту и скромно удалился под сень елей, кинув манок Виктору и рыщущим по лесу гвардейцам…
Нелл: Виктор следовал за Рамоном, укрываясь в кустах, благо полк охранников оставлял за со-бой едва ли не просеку. Пока что аргассец никак не мог придумать способ подобраться к герцогу, да еще и так, чтоб кровный враг тут же его не застрелил. Вдруг кавалеристы раздались в стороны, пропуская дона Эрбо, который деловито нырнул в кусты неподалеку от Виктора. Робийяр удивленно присвистнул – по его разумению, ко-ли томоэ так любит свое лупоглазое отродье, то должен бы спрятать щенка под крылыш-ко, но, раз уж его сиятельство этим пренебрег, то грех не воспользоваться шансом. Маль-чишка, конечно, из злопамятных, но на свете нет человека, с которым нельзя договорить-ся… Меж темных стволов мелькали светло-гнедые бока кобылы и голубой камзол ребенка; Виктор ехал следом. Вдруг Фабиан остановился, что-то высматривая в чаще, и шевалье решил, что пора приступать к ловле. Робийяр соскочил с коня, ободряюще похлопал его по шее и, затаившись в кустах напротив мальчонки, тихо свистнул. Конь пошел на звук, Фабиан обернулся, и Виктор выскочил из засады, схватив полукровку за талию и пытаясь стащить его с лошади. Черта с два! Поганец изо всех сил съездил аргассцу ногой по реб-рам, так что спас только подбитый мехом камзол, пришпорил лошадь и дал деру. Кой черт дернул Виктора – шевалье и сам не мог объяснить. Но вместо того, чтобы плю-нуть, ругнуться и уехать, аргассец взобрался в седло и с грозным воплем ринулся в пого-ню. Ни охота, свалившая на юго-восток, ни герцог со свитой, оставшиеся где-то на северо-западе, им не мешали. Взрослый гнался за ребенком по нетронутому снежному покрову, пока след не раздвоился, да так неожиданно, что аргассец едва избежал столкновения с сосной. Тут-то к шевалье и пришло нечто вроде отрезвления. Он поворотил скакуна, све-сился с седла и изучил следы. Судя по утоптанности неподалеку от сосны, здесь кто-то кого-то ждал. Уж не спугнули ли они какую-нибудь сладкую парочку? Хотя след, пересе-кающий следы Фабиана, был один… Выругавшись, дворянин отцепил от пояса флягу с можжевеловкой и основательно к ней приложился; ясность не наступила. Ни куда провалился мальчишка, ни куда они вообще заехали… Зато позади раздался залихватски-насмешливый свист. Виктор неторопливо вернул флягу на место, утер усы и обернулся на звук. Кобыла мальчика стояла поперек своего же старого следа, а гаденыш скорчил Робийяру рожицу, издал неприличный звук и дернул узду. Виктор зарычал, и гонка возобновилась. Летели, насколько позволял снег, вплоть до поваленного дуба. Фабианова лошадь легко его перемахнулся, но Виктор последовать за ней не успел. Потому что из лесу слева вы-скочила еще одна точно такая же, с Фабианом на спине! Паскудник показал преследовате-лю средний палец, гнусно ухмыльнулся и понесся обратно. - Я тебя все одно достану, недоносок!! – пообещал пажу Робийяр, хлестнув жеребца. От-ветом был издевательский хохот. Позабыв о миролюбивых планах, Виктор сжал плетку. Ух же он его!! Дайте только поймать!.. Куда его заманивал юный паразит, шевалье понял лишь тогда, когда голубой камзол рас-творился в чащобе, зато из кустов наперерез аргассцу с треском выломился кабан. Да еще и крупный такой… На миг застыли все трое – дворянин, жеребец и хряк. Затем, злобно всхрюкнув, загнанное животное рвануло к тому, в ком заподозрило виновника всех своих несчастий. Покрыв звучной аквильской бранью весь свиной род, Виктор на рысях помчался прочь и нарвался на засеку. Аргассец развернул коня, вытаскивая пистолет; кабан неотвратимо приближал-ся, сзади слышался лай гончих. Виктор прицелился – если он не попадет твари в глаз, то все может кончиться весьма плачевно, охотникам останется только похоронить павшую с честью жертву тупой скотины. Но тут земля как-то странно вздрогнула, и по лесу проле-тел не то порыв ветра, не то еле слышный, но отчего-то ввинчивающийся в уши крик. Ро-бийяр машинально загородился пистолетом, аргассца закачало в седле, жеребец заржал и шарахнулся, царапая бок о засеку, деревья замолотили ветвями, а кабан, совсем по-свиня-чьи завизжав, бросился прочь. Жалостный скулеж гончих тоже растаял в отдалении. Виктор убрал пистолет, протер лоб снегом и впервые призадумался над тем, что не узнает окрестностей. Задерживаться в кишащем крикливой нечистью лесу до ночи не хотелось. - Эге-ге-ей! Есть тут кто-о-о-о-о? «Только б умертвий какой-нибудь не отозвался», - подумал Робийяр. И получил снежком по шапке. Поправив съехавший на глаза убор, шевалье задрал голову и узрел на ближай-шей сосенке дона Эрбо. - Эй, парень! Давай мировую, а? Выведи меня отсюда, ладно? Я заплачу! Клянусь, паль-цем не трону! – прокричал аргассец, не озадачиваясь вопросом, как мальчишка взобрался на дерево и где его кобыла. Поганец захихикал и исчез среди ветвей. В тот же миг хихи-канье раздалось слева. Виктор повернулся. Мальчик стоял на следах своей же лошади. Ро-бийяр сглотнул два раза и невольно сжал рукой флягу с можжевеловкой. Фабиан мило-стиво указал пальчиком, куда ехать, и шмыгнул в кусты. Оттуда снова донесся смех – сдавленный и, как показалось на миг аргассцу – на три голоса. Плюнув на чудеса, Виктор поехал в указанном направлении и довольно быстро добрался до полянки, которая была вся истоптана копытами проезжавших недавно всадников. «Охота, - понял Робийяр. – Хм, так откуда ж они приехали? А может – за ними?» Шевалье поскреб усы. Ему уже давно начало казаться, что рамонов мальчишка мечется по лесу слишком быстро даже для полукровки. Однако развить мысль дворянин не успел – из кустов напротив высунулись разом две фабиановы мордашки! Охнув, Виктор упустил уз-ду и принялся тереть руками глаза. И чуть не свалился с коня, когда, отверзнув очи, обна-ружил, что мордашек стало три! Кто-то сзади кинул снежком в круп коня, животное всхрапнуло, а Робийяр, оглянувшись, узрел четвертого. В тот же миг на него ухнула шапка снега, сбитая с дерева пятым, уютно угнездившимся среди ветвей. Отряхнувшись и прочистив глаза, Виктор понял, что Фабианы, сколько их ни есть, вроде исчезли. Шевалье преодолел соблазн хлебнуть настойки можжевельника и слез с коня, дабы определить, в какую сторону унесло распроклятую охоту и добраться поскорее до людей. Он еще никогда так не жаждал их общества. Но Фабиан припас еще одну пакость: пока аргассец вдумчиво изучал следы, засевший на дереве мальчик спрыгнул на спину скакуну Робийяра. Животное взвилось на дыбы, сбив с ног хозяина. Это Виктора и спасло. Тяжелые копыта свистнули над головой дворянина, и верный конь, заржав, умотал в светлую даль. Виктор встал и огляделся в бессильном бе-шенстве. Больше всего ему хотелось выбраться из лесу и поговорить по душам с корчма-рем, который клялся и божился, что наливает благородному господину самой лучшей можжевеловой водки. Видимо, из-за той же водки ему казалось, что Фабиан становиться то выше, то ниже, то полнее, то худее. - Где ты, тварь?! Вылезай! – завопил шевалье, выдернув из-за голенища плетку и потрясая ею в воздухе. Против ожидания кусты с шорохом раздвинулись, перед горящим взором Виктора явился ехидно ухмыляющийся мальчишка, в единственном пока экземпляре, и с размаху залепил снежком в лицо арассца. - Ык… фррр… - выдавил Робийяр, не вовремя разинувший рот. Когда дворянин кое-как отплевался, то мальчишка уже удрал. Ха, да неужели он не дого-нит какого-то мелкого паршивца?! Виктор бросился в погоню, продираясь сквозь кусты не хуже кабана. Впереди замельтешило что-то голубое, аргассец удвоил усилия и вырвался на полянку, с разбегу споткнувшись об чье-то тело. Тело задергалось, завизжало, но уд-рать не попыталось, оказавшись при ближайшем рассмотрении княжной Эрикой-как-ее-там. - Эээ… ваше высочество? – деликатно уточнил Виктор; в груди похолодело от дурного предчувствия. Визг оборвался протяжным стоном. Несколько секунд стояла тишина, Ро-бийяр уже попытался было тихо убраться… - Помогите! Помогите! – закричала девушка. – Рамон! Рамон! – и залилась слезами. Вик-тор только успел заметить, что девица неподвижно лежит на снегу, сморщив лицо от боли, как народу на поляне резко прибавилось. Первым явился томоэ с охапкой еловых веток в одной руке и своим щенком в другой. А затем уже высыпали рокуэльцы, гвардейцы и ос-тенлибские дворяне. - О боги! – сипло выдохнул какой-то важный остенлибец, мешком сползая с коня. – Ваше высочество! Что случилось? - По-моему, это очевидно, - фыркнул Вальдано, указуя перстом на обалдевшего аргассца. – Это человек, стоящий за покушениями на меня, а теперь он, похоже, взялся за ее высо-чество. - Рамон, он хотел меня убить! – простонала княжна, цепляясь за сапог герцога. - Да заткните вы эту дуру! – взорвался Виктор. – Я сюда попал случайно! - Мимо проходили? – язвительно уточнил томоэ и приказал: - У ее высочества переломы, соорудите носилки, - рокуэльцы принялись сбрасывать плащи, остенлибцы занялись но-силками. Остенлибец, в котором Виктор наконец признал одного из хайнриховых минист-ров, обменялся выразительным взглядом с лейтенантом гвардейской роты, и тот шагнул к шевалье. - Сударь, вы арестованы, - сообщил дворянину лейтенант. - Я подданный аргасского короля! – срывающимся голосом закричал Робийяр. – Я ее пальцем не тронул! - Мы уведомим консула, - проскрипел министр. – Но пока что вас нашли у тела ее высоче-ства. - Проведите дознание с магами, черт возьми! - рычал шевалье. - Так и будет, - уверил его остенлибец, - отдайте лейтенанту вашу шпагу. - Меня сюда заманили, вон тот мальчишка! Министр сделал нетерпеливое движение рукой, гвардейцы сомкнули кольцо. - Мы проведем дознание со всей строгостью, - с нажимом сказал важный чин. – А сейчас вы арестованы по подозрению в покушении на его сиятельство и ее высочество. Робийяр швырнул шпагу в снег. - Без буйства, шевалье, - холодно предупредил Рамон, возложивший княжну на носилки. – Даже если вы и не трогали ее высочество, ответить за все содеянное до этого вам все рав-но придется. Аргассца посадили на лошадь; обернувшись, он увидел кучку высыпавших из лесу маль-чишек, одетых точь-в-точь, как герцогский выкормыш, и помянул всех чертей ада.
Нелл: Хейнрих утер взмокший лоб и горестно посмотрел на его сиятельство герцога Рокуэль-ского. Рамон безмятежно улыбался; князь ему завидовал. - Так вы к этому непричастны? - Нет, - ответил рокуэльский монарх. – Хотя должен заметить, что как только мы прибыли в Остенлибе, вокруг нас стали происходить довольно странные вещи. Его величество облизнул губы. Он уловил намек. - Мы готовы поклясться, любезный брат, что ни один из наших подданных не посмел бы помыслить о… - Мы вам верим, - сверкнул зубами томоэ. – Ведь Робийяр – подданный аргасского короля, а Марсе – маг и подданства не имеет. - Мы уже отправили наши соболезнования Совету Араны, - вставил первый министр кня-зя. Хейнрих скривился. Он знал, что ему это не поможет. Эмиссар умер, и умер очень странно… Того и гляди – припожалуют его сотоварищи, выяснять, кто и почему все лег-кие магику расплющил. Тьфу! «Да чтоб я еще раз сосватал дочь за иностранца…», - мрачно думал его величество, вни-мая последнему перечислению пунктов торговых договоров с Рокуэллой. - И в ознаменование успешного завершения переговоров, позвольте поднести дары, - воз-гласил церемониймейстер, пока князь исходил испариной под короной. Он чувствовал, что заснет спокойно, только тогда, когда вся герцогская свита, вплоть до чистильщика са-пог, скроется под аркой портала. Рамон милостиво внимал. Наконец перечисления прощальных даров завершились, и Хейнрих сполз с трона, дабы облобызать собрата по монаршей стезе. Но, к радости князя, томоэ тут же пресек все попытки поцеловаться. - Что Робийяр? – небрежно осведомился герцог. - Штелленнер, - отозвался князь тоном врача-диагноста. – Года на четыре. Его светлость аргасский консул прекрасно осведомлен о репутации Виктора Робийяра и полагает, что остенлибский климат несколько остудит его пылкое воображение. Рассыпавшись напоследок в велеречивых прощаниях, остенлибцы и рокуэльцы расста-лись. Отъезд южан был назначен на утро. Добравшись до своих покоев, томоэ улыбнулся дюжине гвардейцев, бдящих у дверей в герцогское апартаменты, прошел к себе в спальню и обнаружил, что Фабиан спит в его кровати. Отрок вытянулся поверх покрывала, поджав одну ногу и обнимая подушку. Рядом валя-лась раскрытая книга, на полу у кровати – боты. Рамон, не зажигая света, отстегнул шпа-гу, бросил в кресло перчатки и шляпу, скинул камзол и присел на постель около мальчика. Хвала всем богам, парнишке ничего не снилось, но после встречи с Робийяром кошмар повторялся трижды. Рамон оперся локтями на колени и опустил голову, глядя на перепле-тенные пальцы и бездумно играя аметистовым перстнем. Это надо было прекратить, но как? Насколько томоэ знал нравы работорговцев, Равизо не стал бы спать с рабом, если б имел надежду продать его. Он таскал мальчишку в лавку скорее по привычке, потому что знал, что никто не купит раба с таким количеством шрамов, говорящих о строптивым ха-рактере. Герцог повернулся и склонился над мальчиком. Он не понимал, кем надо быть, чтобы польститься на ребенка, да еще и в таком состоянии, в каком был Фабиан в лавке Равизо. Эмпат бережно, кончиками пальцев, провел по волосам воспитанника. Ну почему же именно ему должно было так не повезти? Послышался вздох, Фабиан потянулся, зевнул и, не открывая глаз, с мурлыканьем приник к Рамону. Герцог почесал его за ухом; ребенок мурчал совершенно по-кошачьи, и для него это было так же естественно, как насвистывание под нос. «Хорошо еще, что мышей не ловит», - подумал Рамон, опускаясь на покрывало вместе с воспитанником. - Томоэ, а где вы были? Я вас ждал, ждал… - Решал проблему с княжной. - А у нее проблемы? – заинтересовался Фабиан, мерцая на опекуна светящимися глазами. - Были. Увы, наша свадьба не состоится. - Уррррра! – завопил паренек, от радости едва не стукнувшись макушкой о челюсть Рамо-на. - Нехороший мальчик! Она же страдает! - Пфуй! - Дерзишь, мелкий шкодник?! – герцог сурово свел брови и попытался щелкнуть маль-чишку по носу, но парнишка увернулся, и минут тридцать монарх и его паж увлеченно гонялись друг за другом по комнате. - Все, зверек, спать! – постановил Рамон, изловив опекаемого. И сразу почувствовал, как мальчик сник в его руках. Соскользнув на пол, Фабиан натянул боты, взял книжку и гру-стно улыбнулся на прощание: - Спокойной ночи, томоэ, - ребенок направился к своей комнате. Рамон сжал зубы. Нет, он прекратит это сегодня! - Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить? Полукровка замер, крепко скрестив руки поверх книжки. - Иди сюда, Бьяно, - Рамон сел на кровать. Мальчишка приблизился, и томоэ чувствовал, что его сердце колотиться все сильнее. Эмпат забрал у него книгу, и паренек осторожно присел рядом с ним. - Бьяно, ты должен прекратить свои сны. - Я хочу, томоэ, - мальчик вскинул на него глаза. – Но я не знаю, как. - Как ты стал рабом? – помолчав, спросил Рамон. – Ты родился в рабстве? - Нет! – парнишка замотал головой. – Меня продали. Продали! – прошипел он, обдав эм-пата жгучей горечью. - Равизо? - Нет, другим, двум… - Фабиан споткнулся, напряженно стиснув кулачки и уткнувшись взглядом в пол. Рамон положил руку ему на плечо, но мальчик вдруг дернулся в сторону и вскочил. - Томоэ… я слишком грязный для вас, да? – с отвращением зашептал он. – Слишком гряз-ный, для такого как вы! Меня продавали и покупали… столько раз… Это неправильно, - чуть слышно добавил полукровка, - что вы так ко мне… - А как бы тебя устроило? – ровно спросил герцог. Паренек задрожал и отпрянул. – Пре-крати, я не терплю самоунижения. Мне плевать, кто и сколько раз тебя покупал, ясно? Я… - эмпат запнулся. Он не привык говорить о своих чувствах, потому что и чувств у не-го раньше особых не было. Он не знал, как объяснить ребенку, что… Эмпат положил руки на плечи Фабиана, мальчик поднял на него лучащийся любовью взгляд. Он был совершенством для парнишки – жалким совершенством, которое не может помочь ребенку, несмотря на все свое клятое могущество. Да, раздавить мага ему было легко… Он раскрылся перед мальчишкой совершенно неожиданно для себя. Рамон раньше нико-гда ни с кем не делился, он только брал, но уже спустя мгновение герцог понял, что баю-кает пажа в объятиях, изливая в его сердце все, что чувствовал с той самой первой встре-чи. Он окутывал мерцающий в его руках огонек теплом, оглаживал все рубцы, которые остались на нем, а огонек, трепеща язычками пламени, как пойманная бабочка - крылья-ми, вбирал все чувства эмпата, отзываясь на каждый его вздох. Часы на стене бумкнули двенадцать раз, приводя Рамона в сознание. Бьяно прижимался щекой к его плечу, и герцог, не зная, как еще выразить свою благодарность, приласкал гу-бами чувствительный кончик его ушка, выступающий из пушистых волос. - Бьяно, там, во сне, ты совсем себя не помнишь? Ни меня, ни Феоне, ни магию – ничего? Фабиан оторвался от плеча опекуна и, сонно лупая ресницами, покачал головой. - Послушай, зверек, - Рамон подцепил пальцем подбородок мальчика. – Равизо мертв. Все твои сны – это лишь твой страх, и ничего больше. Но если ты забудешь об этих глупостях насчет грязи – ты сможешь одолеть его. - Я постараюсь, - серьезно пообещал мальчик, и тут же, после секундного колебания: - Только можно… можно, я возьму вашу подушку? - Можно. - А взамен я отдам вам мою, - справедливо решил полукровка, высвободился из рук опе-куна и прикрыл глаза, намереваясь переместить подушку усилием воли. - Не надо! – запоздало всполошился эмпат, но их уже атаковали жесткий матрас, мягкая перина, четыре подушки, думка, валик для изголовья кровати, одеяло, простынь, покры-вало и волчья шкура. Тихо радуясь, что их не накрыло тяжелой дубовой кроватью, эмпат выбрался из-под груды постельных принадлежностей и стал нашаривать Фабиана. Нако-нец под покрывалом заворочался какой-то ком. Увернувшись от ищущих рук герцога, ком пополз в противоположную сторону, и на свет Божий явился полукровка, любовно при-жимающий к груди рамонову подушку. - Топайте-ка баиньки, зверушка, - решил томоэ. – Но для начала разберите этот завал. И никакой магии!
Нелл: Равизо остановился над рабами с кувшином в руке; от толстяка отвратительно несло потом и дешевым вином. Икнув, работорговец сгреб ближайшего раба за волосы, поставил на ноги и оглядел, брезгливо выпятив нижнюю губу. Лупоглазый заморыш оказался трудно воспитуемым, шансов продать не имелось. Равизо срыгнул и поволок упирающегося раба в спальню. Недомерок шипел и царапался. - Пошел, выродок! – он пинком загнал мальчишку в комнату, приложился к кувшину и звучно выхлебал половину содержимого. – Гадское пойло, - определил напиток коммерсант. – А ну подь сюды, - он поймал раба, который пытался занырнуть под стол, с усилием подтащил к себе и ткнул мордашкой в кувшин. – На, угощаю. Че рожу воротишь? Не нравится? Мне тоже. Только попробуй выплюнуть, чертово семя! У, недоносок, сдох бы уже, а то тока жрешь, а прибыли никакой! Пшел, - швырнув раба в кровать, Равизо сел, отставил кувшин и принялся стаскивать камзол, ворча на скупых покупателей. Парнишка упал лицом в засаленную подушку. Она должна была омерзительно пахнуть, но… от наволочки исходил чудный мягкий аромат. Охнув от изумления, мальчик припал к подушке, жадно впитывая тонкий запах морской соли, который мешался с человеческим теплом. В памяти замелькало что-то неясное, но очень приятное, паренек зажмурился, и его лица уже почти коснулась смуглая большая рука с длинными пальцами… Раб резко поднялся на руках. Равизо взялся за ремень, чтобы скрутить когтистые лапки. - Ну-кась, цыпа-цыпа, - он обхватил мальчишку за талию и подтащил к себе. Ребенок извернулся, в огромных глазах быстро разгоралось бледное пламя. - Пошел ты на …! – выкрикнул раб и взмахнул рукой. Кувшин, мирно стоявший у ножки кровати, взвился в воздух и огрел негоцианта по темени. Посыпались осколки, потекло вино, а за ним тремя струйками – кровь. Равизо хрипло ахнул, отшатнулся, медленно, не веря, поднес руку ко лбу… - Ах ты, тварь!! Взвился ремень, раб увернулся и дикой кошкой прыгнул на хозяина, вцепился когтями в лицо и принялся драть, завывая не хуже мартовской самки. Истошно вопя от боли, Равизо метался по комнате, наконец он догадался дважды садануть кулаком по спине мальчишки. Тот зашипел и отцепился, но пока работорговец тыкался в стены в поисках двери, дитя цапнуло из таза для умывания бритву. Наконец толстяк вслепую нашарил дверь, но ребенок снова прыгнул, повис на рубахе владельца и с наслаждением полоснул бритвой его горло… … - Томоэ, томоэ, проснитесь! – кто-то лихорадочно тормошил Рамона за воротник. - Э-хмм? Вы, зверек? Что такое? - Томоэ, я сделал! Томоэ, я убил его! Получилось, получилось! – над герцогом склонилась фигурка в белой сорочке. – Убил, убил, убил!! – почти сладострастно выкрикнул Фабиан, подпрыгивая на месте от распирающей его радости. - Рад за вас, - пробормотал эмпат. Бьяно юркнул под одеяло и, нежно урча, прижался к опекуну. Рамон запустил пальцы в русые волосы, и они обвились вокруг его руки, как живые. Фабиан потерся щекой о плечо томоэ. - Спасибо, - вдруг заявил отрок, небрежно чмокнув воспитателя в подбородок. Герцог оцепенел – за девять месяцев паренек еще никогда его не целовал. А мальчишка, свернувшись поудобнее, уже возбужденно стрекотал, пересказывая томоэ свой сон, и Рамон понял, что сегодня Бьяно пришел к нему в последний раз. … Эмпат не спал всю ночь, баюкая своего зверька – он знал, что больше это не повторится.
Vilvarinva: удалено пользователем
Нелл: Хмм, ну это ведь продолжение Выгодной покупки. Если начать с нее, то чего-нибудь и распутается! Мурр!
полная версия страницы